Кроме нас в спальне был еще усатый дородный городовой без шинели, который и позвал Архипова, а также дворник, вероятно приглашенный в качестве понятого.

– Ну что застыли? – рявкнул на них Захар Борисович, потом наставил указательный палец на служивого: – Ты! Рви простыню!

Он повернулся ко мне:

– Надо остановить кровь и закрыть рану.

Архипов схватил кончик моего шарфа и, быстро помяв его пальцами, отпустил.

– Не то.

– Галстук! – подсказал я.

Сыщик быстро сорвал с себя галстук и склонился над женщиной.

– Подержите ей голову.

Я обогнул сыщика, оттеснил любопытствующего дворника и просунул руку под затылок несчастной.

– Аккуратно! – скомандовал Архипов.

Я поднял голову повыше, и сыщик быстро обмотал шею. Серый галстук тут же набух кровью.

– Артерия, – сказал я.

– Вижу, – кивнул сыщик. – Плохо. Не спасем.

Женщина вдруг открыла глаза. Взгляд ее был пуст и сер. Она с трудом подняла пухлую вялую руку и поднесла ее к шее.

– Не двигайтесь, – сказал ей Архипов, пытаясь промокнуть кровь уголком кружевной салфетки, которую хозяйки обычно днем кладут на подушки.

Я повернулся к дворнику:

– Врач поблизости есть? Срочно зови! Или беги в часть, вызывай карету «Скорой помощи»!

В этот момент женщина вдруг вцепилась рукой в галстук и попыталась его сорвать. Я перехватил ее руку и прижал к кровати. В горле самоубийцы забулькало, побелевшие губы шевельнулись, но женщина тут же захрипела и, закатив глаза до белков, закашляла кровью.

– Это агония, – пробормотал Архипов, удерживая бесполезный галстук на ране. Потом он отпустил руки и устало повернулся ко мне.

Дворник привел доктора, когда все уже кончилось. Мы с Архиповым мыли руки в ванной комнате и слушали объяснения городового.

– Воды попросила! Я пошел, принес. Она же тихая такая лежала.

– Так, – сухо прервал его Архипов, подворачивая окровавленные манжеты.

– Выпила и говорит, открой, мол, форточку, душно…

– Дальше.

– Пошел открывать, значит. Слышу – звон. Я повернулся – а она уже себя режет. Ну, я и закричал «караул».

– Здравствуйте, господа, – кивнул доктор – высокий человек с усталым лицом и темными кругами под глазами. – Как я понимаю, уже слишком поздно?

Архипов кивнул.

– Мне… можно взглянуть? – спросил доктор. – Понадобится мое заключение?

– Прошу вас, – ответил Захар Борисович и снова повернулся к городовому: – А что ж ты сам кровь не остановил, балда? Или вас этому не учат?

– Растерялся, – развел руками тот.

Я пошел в спальню. Доктор с усталым лицом пытался нащупать пульс. Покачав головой, он расстегнул пальто и достал из кармана пиджака стетоскоп. Приставил его к неподвижной груди, выбрав место, где не было крови.

– Знали ее? – спросил я.

– Едва. Обычная семья. Имен не помню. Был тут только раз, с консультацией по поводу бесплодия мужа.

– Понятно.

В дверном проеме показался Архипов.

– Гиляровский, – позвал он.

Я вышел в гостиную и снова посмотрел на тело, укрытое на диване гардиной.

– С утра крошки во рту не было, – сказал устало сыщик. – Пойдете со мной? Перекусим поблизости.

– Пойду.

Мы спустились по лестнице. Внизу уже стояла группка жильцов, обсуждавших происшествие. Архипов ускорил шаг, мы быстро прошли мимо жильцов и оказались на улице. Было всего четыре или полпятого, но уже начало темнеть. Городовой у входной двери вытянулся во фрунт. Архипов махнул ему рукой, поднял воротник и натянул перчатки.

Мы прошли недалеко, свернули за угол и спустились на несколько ступеней вниз. Архипов толкнул тяжелую дверь, и на меня пахнуло табачным дымом, кислым запахом и крепким пивным духом. Мы попали в небольшую комнату с водочным буфетом, за стойкой которого виднелся вход в трактир. Сыщик дальше не пошел, а встал у буфета и заказал себе водки.