– Да, – спокойно ответил он, обхватив кружку с кофе длинными изящными пальцами, что было странно для человека. – Люди часто наблюдают за музыкантами… или и это тоже изменилось?

– Наблюдение – неправильное слово, чтобы описать то, как это выглядело со стороны, – сказала я, обходя его вопрос стороной.

– Как бы ты хотела правильно это обозначить? – спросил он.

Я на мгновение задумалась, прежде чем ответить.

– Ты… э-э-э… убивал меня своим взглядом.

Он уставился на меня, выражение его лица по-прежнему оставалось бесстрастным, но тени мелькали в глубине глаз. Они не стали полностью черными, как у вампира, укусившего Кармен, но зрачки, казалось, расширились. Да, об этом тоже нужно было спросить. Но через мгновение он с раздражением выдохнул, и темнота рассеялась.

– Я разговаривал со старым другом и обсуждал некоторые вопросы личного характера. Прошу прощения, если ты подумала, что я… как ты смела выразиться? Убивал тебя своим взглядом?

– О, ладно.

Я схватила кружку с кофе и сделала большой глоток, чувствуя, как меня охватывает смущение, а щеки горят. Я, должно быть, просто вообразила это. Я имею в виду, зачем ему понадобилось убивать меня? Помимо очевидных причин, по которым вампир может захотеть убить человека…

– Следующий вопрос.

– Сколько тебе лет?

Я решила выбрать более мягкий вариант, чтобы снова не унизить себя.

Прежде чем он успел ответить, официантка снова появилась и поставила перед нами тарелки.

– Сироп вон там.

Она указала на приправы, разложенные в конце стола.

– Могу я предложить вам что-нибудь еще? Кетчуп? Острый соус?

После всего увиденного сегодняшним вечером я вряд ли смогу вынести вид жидкостей красного цвета. Хочется надеяться, что вампир не отвадил меня от картошки фри навсегда.

– Тридцать, – ответил он, когда официантка ушла. – Плюс-минус.

– Тридцать?

Я моргнула, пытаясь понять, что это за математика.

– Ты же упомянул, что проспал около сорока лет.

– Тридцать девять, – поправил он меня. – Чистокровным вампирам не бывает больше тридцати.

Я прищурилась, гадая, не собирается ли он выворачивать каждый мой вопрос на свой лад. Значит, Джулиан Руссо думал, что он будет милым? Что ж, посмотрим.

– В каком же году ты тогда родился?

– Я родился во время битвы при Гастингсе, – ответил он.

– И когда это было? – спросила я.

Он пробормотал что-то похожее на ругательство.

– Примерно в тысяча шестьдесят шестом году.

Я чуть не подавилась куском блинчика.

– Ты сказал, тысяча шестьдесят шестом?

– Я относительно молод, – парировал он и подождал немного, пока мой мозг обработает информацию, что мужчине, сидящему напротив меня, стукнуло почти тысяча лет.

– Ты сказал «родился», – заметила я, когда наконец смогла вернуть себе контроль над мыслями. – Я думала, что тебя укусил вампир, и после этого ты умер, став вампиром.

– Это один из способов – довольно грубый, должен признать, – стать вампиром, да. – Он поморщился, словно сама мысль об этом была ему неприятна. – Но я появился на свет не так.

Он поковырял вилкой кусочек яйца, но так ничего и не съел.

– Мне показалось, ты сказал, что поешь, но на самом деле к своей еде не притронулся, – заметила я.

– Я не очень люблю омлет.

В его голосе прозвучала нотка избалованности и человечности, словно ему предложили сэндвич без обрезанной корочки, и я не смогла сдержать смешок. Джулиан склонил голову набок, удивленный моей реакцией.

– Прости, – сказала я, все еще не в силах перестать смеяться. – Просто тебе тысяча лет…

– Почти, – поправил он.

– …и ты разборчив в еде, – закончила я.

– Возможно, позже ты объяснишь мне, в чем смысл шутки, – сухо сказал он.