– Что ты так копаешься, идиот? Я маме расскажу, что ты, козёл, в моих вещах рылся! А ну, положи на место! – разражается новым воплем, стоит мне в руки взять блокнот в твёрдом переплёте с приторно-мимишными котятами.

– Ещё слово, и я отведу тебя в ванную, – бросаю, не глядя на бунтарку, – рот будем твой с мылом полоскать. Вот… – тяну удовлетворённо, когда в руки попадает зачётка этой недостудентки, каким-то непостижимым образом оказавшаяся дома, хотя должна храниться в университете.

Я же знаю, что Сонька на парах появляется от силы пару раз в неделю, а всё остальное время тусит где-нибудь. Вообще, не будь она моей сестрой, я бы запретил Аделине общаться с такой подругой.

Открываю корочки тёмно-зелёного цвета и теряюсь. Пять, пять, пять, как, твою мать?

– Что, компромат на меня найти хотел? – пищит сестра. – Обломинго, братец, я у тебя круглая отличница, бе-е.

Эта гадость показывает мне язык, и пользуется тем, что от возмущения я ослабеваю хватку. Выскальзывает из моих рук и вмиг отлетает к двери.

– Я тебе ничего не расскажу! И куда Аделина поехала ты никогда не узнаешь! – выплёвывает со злостью и исчезает за дверью.

– Дура! – бросаю ей вслед, но меня уже никто не слышит.

Достаю мобилу из кармана пиджака и набираю номер своего зама, Пашки Северова.

– Паш, меня не будет завтра, да, и в ближайшую неделю тоже, – сообщаю другу.

Не смотря на то, что строительный бизнес принадлежит моему отцу, у меня есть собственный небольшой филиал на другом конце города.

– Что, брачные игры женатиков набирают обороты? – ржёт Северов. – Куда на этот раз намылились? Или просто в спальне закрыться планируете?

Пашка неисправим. Сам ни одной юбки не пропускает, и ни о чём, кроме постели, думать не может. И остальных считает такими же озабоченными.

– Ада ушла от меня, – сообщаю другу. Я не привык жаловаться кому-либо на свои проблемы, но сейчас чувствую непреодолимое желание рассказать о потере хотя бы одной живой душе.

В трубке повисает пауза. Немая и безжизненная, кажется, что собеседник просто сбросил вызов.

– Да ладно, ты не шутишь? – спрашивает обеспокоенно Северов, вновь обретя дар речи. – Что выкинул?

– Ничего. Я скину тебе на почту номера поставщиков, с которыми необходимо связаться в моё отсутствие, – перевожу тему. – И ещё: я твой начальник, поэтому ни на какие вопросы моего отца ты не отвечаешь, понятно?

– Но Владимир Сергеевич, он же…

– Ни слова, ни полслова, ничего. Ты ничего не знаешь, ясно?

Друг соглашается, хотя по его голосу я слышу, что он не понимает, к чему эта внезапно возникшая конспирация.

Прощаюсь с Пашкой, запихиваю телефон обратно в карман и оглядываюсь по сторонам. Я что, до сих пор в спальне Сонькиной сижу? Дебил, блин, совсем с катушек слетел.

Быстрым шагом покидаю помещение, пока девчонка не обнаружила, что я здесь задержался.

В коридоре сталкиваюсь с матерью. На ней сегодня тёмно-зелёное платье, прекрасно сочетающееся с чёрными волосами, и цветастый фартук. Она такая же хрупкая, как и сестра – Сонька в неё. А ещё в маме превосходно сочетаются две самые важные, на мой взгляд, для женщины черты. Дома она всегда старается выглядеть просто великолепно: платье, причёска и даже лёгкий макияж. Но при этом Алёна Алексеевна не забывает, что она хозяйка в доме, а не только его украшение.

– Матюша, хоть ты объясни мне, что случилось! – она перехватывает моё запястье тонкими пальцами.

Я шумно выдыхаю, надеясь, что моя деликатная мама поймёт: не до разговоров мне сейчас.

И она понимает, по взгляду вижу, но намеренно ждёт объяснений.

– Мам, Ада от меня ушла, – признаюсь, надеясь, что может быть, впервые за сегодняшний день встретил человека, который поймёт меня.