– Собираться? – Я приподнялся и обернулся.

– А ты что, думаешь вечно в больнице жить? Поедем смотреть, как остальные из вашей компании устроились.

Остальные…

Оказалось, что Александр Петрович приготовил для меня одежду. Мы покинули больницу и поехали на его машине куда-то за город.

Остановились недалеко от деревенского дома. Сквозь тонированные окна нас видно не было, а опущенное стекло рядом с водителем давало возможность слышать все, что происходит на улице. Вот скрипнула дверь, и на крыльце показался Валерка. Я с трудом узнал его: чистый, в аккуратной одежде.

Грохоча ведром, он прошел к колодцу и быстро закрутил ворот. Наполнил ведро и понес в дом. На крыльцо выскочила какая-то девчонка.

– Ты чего, Маш? – удивился Валерка.

Машка?! Эта девчонка та самая Машка, вечно ходившая в рваном платье и дырявых колготках?

Девчонка молча сунула Валерке еще одно ведро и подхватила полное.

– Да сам донесу! – возмутился Валерка.

– Дуй с этим.

Из дома кто-то позвал Машку по имени.

– Иду, мама Люба!

– Мама Люба? – Я повернулся к Александру Петровичу.

– Любовь Николаевна Орлова. Недавно похоронила мужа, а сын погиб в Афганистане. Хотела усыновить каких-нибудь сирот, но ей не позволили. Одинокая женщина, не молода… Нам удалось ей помочь. Я полагаю, что это в любом случае лучше, чем детдом или улица. Ребятам здесь нравится. Да, честно говоря, я бы и сам не прочь, чтобы меня так усыновили. Чистый воздух, здоровые продукты. Хотя и труд тут тяжелый, но ребят не пугает. Хочешь зайти в гости? Они будут рады.

Я отрицательно покачал головой.

– Как знаешь. Поехали тогда обратно.

В тот день мы больше никуда не ездили. Переночевали в квартире, я так и не понял в чьей, а утром уже летели на настоящем вертолете. Летал я впервые и потому с большим любопытством глядел в иллюминатор. Приземлились на территории какой-то воинской части, а потом из окна кабинета я наблюдал за Мишкой, в ладно подогнанной форме марширующим вместе с другими по плацу.

– Тоже такие же сироты, – пояснил Александр Петрович. – Сначала один прибился к части, потом солдаты еще одного привели. Не выгонять же было? Так и прижились с тех пор. Теперь вот целая орда живет на правах сынов полка. Сейчас даже довольствие получают.

– И Мишке нравится? – удивился я.

– Здесь никто никого силком не держит, каждый волен уйти в любой момент. Но до сих пор никто не сбежал.

За следующую неделю мы таким образом навестили всех моих друзей по несчастью, с которыми я провел последние полтора года. Ленька оказался в интернате для одаренных детей. Я не удивился. Он и раньше великолепно рисовал, на добытые деньги даже покупал альбомы и краски. И Гвоздь ему дарил. Зарабатывал тоже рисованием – продавал свои пейзажи или рисовал портреты на заказ. Просто удивительно, как быстро разыскали всех из нашей компании и пристроили каждого.

– Вы ведь немного времени на это потратили? – сердито поинтересовался я.

Александр Петрович удивленно посмотрел на меня:

– Много людей работало. Не один я.

– Да? Вот скажите, если вы такие могущественные, если можете, когда понадобится, пристроить всех, почему на улице столько таких, как я?

Александр Петрович не нашелся что ответить. Только вздохнул и развел руками.

На обратном пути он спросил:

– Ну, теперь ты доволен?

– Да… спасибо вам.

– Зря ты так.

Володя искоса глянул на куратора:

– Может быть…

– Им легче будет знать, что ты живой.

– А вот это еще неизвестно. На людях ведь не проверялось, а то, что метод сработал с животными…

Александр Петрович поморщился:

– Я думаю, что все получится. Это имеет смысл. Ученые тоже согласны и даже построили целую теорию на этот счет.