– Ха-ха! Землемер какой-то говоришь, да уж, интересные у тебя были кавалеры?! – Подспудно Обловым опять овладела вчерашняя страсть, и она стала захлестывать его. – Позвольте Дашенька, красавица, моя ненаглядная, позволь я тебя поцелую! Уж очень ты мне, девочка, нравишься! – он подошел к ней вплотную.

– Да, что вы Михаил Петрович, ребятишки тут у меня, – а сама вся зарделась, затрепетала…

Облов стиснул желанную женщину в своих объятьях. Никогда еще так податливы не были женские груди, никогда еще так сладки не были женские уста, шейка, плечики. Он подхватил Дарью на руки и как перышко отнес к себе в закуток. Женщина сомлела от его ласк. Заголившись, она покладисто позволяла делать с собой все, что подсказывала Обнову страсть…

Внезапно вороньим карканьем разнесся корявый голос Дениса. Мужик окликал свою жену, он уже искал ее по всему дому, и не находил. Облов судорожно взялся застегивать гульфик галифе, а Дарья одергивать с потного тела, задранную под горло сорочку, как вдруг на пороге выросла фигура Дениса. Раскрасневшиеся лица гостя и супружницы, застрявшая на бедрах сорочка жены, сама нелепая сцена их уединенного пребывания «с потрохами» выдали их. Денис ошеломленно схватился за голову и дико заревел: «А-а-а!». Облов даже порядком струхнул. Дарья же в испуге оступилась и упала спиной на кровать. Пытаясь найти равновесие и приподняться, она заголилась, и уже парализованная стыдом и страхом, поджав ноги к груди, отодвинулась к стенке. Женщина судорожно пыталась прикрыть ощерившуюся промежность и это окончательно взорвало Дениса. Мужик вопя, выбежал из спальни. В столовке раздался несусветный грохот, что-то дребезжащее рухнуло с высоты, что-то дробно рассыпалось по полу.

– Как бы ни случилось беды?! – пронеслось у Облова, он резво выскочил в горницу.

И в тоже мгновение туда разъяренно ворвался Денис Седых. В его руке сверкал отточенным лезвием широкий плотницкий топор.

– Зарублю сволочей, зарублю!!!

Истерично завизжали за перегородкой ребятишки, но Михаил Петрович не слышал их воплей. Давно заученным приемом, ловко изогнувшись, он перехватил занесенную руку своего вахмистра, мгновенно прикинул, стоит, ломать её или нет, но не стал, просто вывернул как можно сильней. Мужик истошно взвыл, но уже от боли. Облов вырвал топор, отбросил его в сторону. Мгновение подумал и, для полного контроля над ситуацией, бойцовским ударом в челюсть, начисто вырубил несчастного хозяина. Нокаутированный Денис мешком рухнул на пол.

Вот тебе бабушка и Юрьев день?! – Утирая холодный пот, с трудом подбирая слова, произнес Облов. – Как теперь выкручиваться то?!

Но что это?! Словно разъяренная фурия на гостя набросилась уже сама хозяйка. Визжа недорезанным поросенком, Дарья сиганула ему на плечи, кошкой вцепилась в волосы. «Вот ****ь!» – мелькнуло у Облова. Он перехватил ее за талию и сорвал с себя, как измокшую под ливнем шинель.

Женщина отползла к окну, уткнулась в крышку сундука и зашлась в беззвучном плаче. Облов, еще в ступоре, тупо смотрел на невольно обнажившиеся прелести Дарьи, и вдруг просветленно осознал, что опять хочет ее.

– Пропал, совершенно пропал! – наконец, разум вернулся к нему.

Застонал, приходя в сознание, поверженный Седых. И вот, очухавшись, он зачумлено отсел к стене, вертя большой башкой из стороны в сторону и недоуменно ощупывая разбитую скулу.

Облов решил ретироваться по-хорошему. Он намеренно громко, вдалбливая, как учитель двоечнику, выговорил своему вахмистру:

– Ты, вот что Денис Парамонович? Ты зла на меня не держи. Ты мужик сообразительный, ты должен войти в мое положение. Пойми, обезбабел я вконец! Не мог совладать с собой…. Ты уж меня, братец, прости. Ты вспомни германскую, вспомни Польшу, Галицию, как мы, истосковавшись, на панночек кидались?! Не смог я себя удержать, да еще выпивка, будь она неладна, замутила, отключились мои мозги. Ты не держи на меня зла, а Денис Парамонович?!