– Это не спектакль, а вы не артисты, которые готовятся к зрелищному представлению заранее, – металлическим голосом произнёс помощник Владыки. – Ваши подмостки – полигон, ваши репетиции – ежедневные изнурительные тренировки. Вы все, как один, должны быть готовы в любой момент к неожиданному повороту событий. Сценарий баталий для вас готовят мятежные планеты. Могу сказать одно: быть среди двоих удостоятся чести самые достойные воины, оказаться в числе их противников могут рассчитывать лишь отстающие и наиболее слабые курсанты. У каждого из вас есть возможность дать себе самооценку и сделать соответствующие выводы. Всё.

Интрига набирала обороты. Преданные до фанатизма (за исключением Павла и Альберто), бойцы представляли свою преданность Владыке иначе. В их сознании она была тождественна готовности отдать свои жизни во имя святой цели: установление мира между враждующими цивилизациями. И вдруг – схватка между собой до победного конца. Известие прозвучало, как гром среди ясного неба. Что это? Зримая проверка их истинной любви к Нему с беспредельной верой в Него? Смотр приобретённых навыков боевого искусства до победного конца? Или же что-то иное, о чём им не дано знать, точно также, как детали своих прежних жизней, которые были удалены из памяти?

– И как ты воспринял новость о предстоящем бое? – спросил Павел у Альберта после окончания занятий. Он специально не стал обсуждать с ним эту тему в перерывах между учебными циклами, как поступили все остальные. Павел был уверен в негативной оценке друга предстоящему событию, догадывался о его внутреннем состоянии и поэтому опасался откровенных высказываний эмоционального кубинца.

– Какое-то безумство, ей богу! – возбуждённо воскликнул Альберто, не страшась быть услышанным посторонним лицом. – Самое настоящее средневековье! Бой гладиаторов в нескольких лицах!

– Теперь ты убедился, что мы с тобой в ловушке безжалостных пиратов? – спросил Павел, всматриваясь в лицо представителя Острова Свободы.

– Да-а, – с грустью протянул Альберто, – все тлевшие во мне сомнения угасли в одно мгновенье.

– А что ты можешь сказать по персоналиям противоборствующих сторон? Что подсказывает твоя интуиция?

– Моя интуиция подсказывает мне, что мы с тобой запросто можем оказаться в числе самых достойных, – с грустью произнёс Альберто. – Мы с тобой очень старались, чтобы быть в передовиках. И, как мне представляется, перестарались. И это меня сильно настораживает. Ты сам-то, как думаешь?

– Моё предчувствие солидарно с твоей интуицией, – проговорил Павел. – И такой взгляд должен лишь объединить наши совместные усилия для укрепления веры в победу.

– В прежней жизни я до последней минуты оставался оптимистом, но в данном случае моё жизнерадостное мироощущение не придаёт мне ни бодрости, ни надежды на позитив, – признался Альберто.

– А вот это ты зря, парень, заранее настраиваешь себя на негатив, – придав голосу бодрый тон, поучительно высказался Павел. – Если бы на кону стояла какая-нибудь вещь-безделушка, типа золотого кубка, – я мог бы простить тебе его утрату. Но сейчас на чашу весов поставлена даже не жизнь, которая, как нам теперь известно, не является единственной и неповторимой, а право на существование своего «Я» в этой жизни. Проигрыш в предстоящей бойне равен катастрофе, и мы просто обязаны стать победителями.

Альберто выслушал Павла молча, не делая попытки перебить его, хотя возражения роились в нём, как пчелы в улье.

– И что же ты умолк, дружище? – подбадривающим тоном обратился Павел к кубинцу после затянувшейся паузы. – Скажи хоть что-нибудь.