– Ну, я пошел.

Ответом был вопрос.

– В баню пойдешь?

Я был очень удивлен таким поворотом и не знал, что ему ответить. Уже в столовой за стаканом чая спросил у мотористов, о чем их спрашивал Ефимыч. Ответ удивил еще больше.

– В баню пойдешь?

В бане, поддав на каменку, я поведал обо всем третьему штурману, на что он рассказал о произошедшем в предыдущий день (когда я был на вахте) в кают-компании. Ефимыч сидел молча и стеклянными глазами смотрел в иллюминатор, а затем произнес.

– Опять ракету пустили.

Последовал вопрос.

– Какую?

– Такую же, как и пять минут назад – зеленую.

Штурман поднялся на капитанский мостик, где и выяснилось, что никто никаких ракет не видел. Ефимычу поставили диагноз – воздействие «зеленого змия».

Ситуация с Ефимычем взволновала всех. Старший механик (в силу возраста мы его звали («Дед») не знал, что с ним делать: посылать запрос в Мурманск, который был на нашем маршруте с целью помещения нашего «героя» в больницу на лечение, или продолжать поход в Италию. Я предложил третий вариант – по методу «клин клином вышибают» налить ему стакан спирта и дать проспаться. Решили посоветоваться с капитаном. А утром я узнал, что Мурманск остался вдали за кормой, и мы полным ходом идем в пункт назначения – порт Монфальконе.

Но приключения с Ефимычем на этом не закончились. Мы были в Норвежском море. Это место, где студеные арктические ветры встречаются с теплыми потоками воздуха из Атлантики, и встретило оно нас, мягко говоря, не очень приветливо. С каждым часом шторм усиливался, темные волны, словно змеи, монотонно накатывались на теплоход, как-бы намереваясь положить его на борт. Иногда удар волны был такой силы, что мачты тряслись и казалось они сейчас отвалятся. После каждого такого удара, перегорало несколько лампочек и приходилось вызывать электриков. И вдруг освещение плавно погасло, обороты главных дизелей упали, и через минуту они остановились. Стало страшно. Дело в том, что мы проходили мимо скалистых берегов Норвегии, прижимный ураганный ветер подхватил потерявшую ход и управление свою жертву и понес ее на черные скалы, где нас ждала катастрофа – подавать сигнал SOS было бесполезно.

Тело сжалось как пружина, я за секунды принял решение – необходимо запустить второй дизель-генератор. Открывая клапан сжатого воздуха, услышал, что вниз уже спускаются мотористы. Они буквально на руках скользили с резкими поворотами по никелированным поручням аварийных трапов, с высотой в трехэтажный дом, пролетая этажи, не касаясь ступеней. Прошло несколько секунд и с интервалом в несколько мгновений загрохотали два дизеля, машинное отделение озарилось светом. Вся команда буквально автоматически, без суеты произвела пуск всех насосов пресной и забортной воды, масляных насосов главных двигателей, топливных насосов и вентиляторов картерных газов, насоса редукторного масла и гидромуфт.

– Запускаю главные двигатели, – услышали мы крик Деда.

Свист сжатого воздуха сменился грохотом двигателей, и мы все с облегчением вздохнули.

– Самый полный, – казалось в самой Норвегии услышали крик капитана.

Судно буквально легло на правый бок, взвыло, приняв невообразимую нагрузку на дизели. На правом сработал предохранительный клапан, оглушив словно выстрел из орудия моториста и вбросив в машинное отделение клуб дыма.

Постепенно судно выравнивалось и ложилось на курс. До полной стабилизации положения все мы оставались в машинном отделении, и даже придя в каюту, я долго не мог уснуть. А судно полным ходом шло курсом на Италию.

Утром Дед позвал всех механиков на «разбор полетов». Не буду вдаваться в детали, скажу лишь, что судно обесточил Ефимыч. Его объяснение не выдерживало никакой критики: