– Электрические тележки, комбилы, проезжают рядами и сажают и рыхлят и выкапывают для дальнейшей сортировки. Моется все в другом цехе.

«Большинство слов даже очень понятные», – удовлетворенно размышляла Виктория.

Отец предложил ей сыграть партию в шахматы. Игра мало чем отличалась от шахмат ее времени, те же фигуры, только материал был неизвестной породы. Шахматные фигуры были изготовлены из прозрачного мателиала, который на ощупь напоминал резину. Характерные бело-черные цвета были заменены на большую и меньшую степень замутнения прозрачности материала. Виктория ходила обдуманно и медленно переставляла свои фигуры. Отец, казалось, ходил наугад. Он был так скор и ловок в ходах, словно только один вариант был «правильным» в игре. Несмотря на это, он ни знаком, ни словом не поторапливал дочь. Ему казалось, что Виктория намеренно медлит: просто хочет поговорить с ним о чем-то важном. В процессе игры мать находилась в спальне и пела таким молодым и красивым голосом, что Виктория сначала не узнала, подумав на радио, а потом, когда сообразила, что мама прибирается в спальне и поет, выругалась вслух матюками из прошлого. Брат благо уже убежал гулять и не слышал. Виктория извинилась за грубость, и оправдалась тем, что слышала это «выражение» по радио. Отец переспросил, что она имела в виду? Виктория сказала, что ей нравится мамино пение и она хотела бы слушать ее целый день. Отец ответил на полном серьезе, что Клавдия, ее мать, откажется петь так долго. Виктория осознала, что в современном мире никто не шутит, значит родители смогут ответить на вопрос дочери с полной серьезностью.

– А какие у меня способности? Что я могу делать также хорошо, как мама поет?

Отец посмотрел на дочурку, словно видел ее впервые, и ответил:

– Ты всегда любила общение. У тебя много друзей, есть любимый человек, Парфирий. Ты интересный и эмпирический человек. Разве этого мало?

– А я работаю или учусь?

– Тебе не нужно работать, мы живем безбедно. Ты играла на флейте в оркестре. Иногда ты выезжаешь с концертами вместе с Парфирием. Кирилл будет испытывать судьбу на будущий год ему предстоит встретиться с социологом. Я думаю, что он выберет карьеру в своем подсознании и будет юристом.

– А как люди нарушают закон в подобных условиях? – на полном серьезе поинтересовалась Виктория.

– Воруют информацию онлайн.

– Хакеры?

– Как-как ты их называешь?

– А еще какие преступления возможны?

– Замалчивание о проблемах. Если ты пропала и не появлялась дома долее трех дней, например, мы должны позвонить в полицию. Отказ от доклада о проблеме приводит к наказанию.

– А каким образом правительство наказывает?

– Лишает тебя права голоса на целый год. Как правило, после такого стресса в следующую декаду человек умирает.

«О, слово «стресс» в ходу!» – подумала Виктория.

– А я совершала преступления за свою жизнь? – совсем уж глупый вопрос со стороны дочери.

– Нет, ты – законопослушная, мы с мамой благодарны судьбе, вы с Кириллом на удивление дружны и любимы в нашей семье. В ответ на это замечание из глаз Виктории просочиличь слезы, она прижалась к отцу и, вдруг, осознала, что любит его всем сердцем. Он выглядел молодым, ее возраста, и ей стало радостно, что они, словно друзья, могут поделиться сокровенным.

– Я хочу увидеть Парфирия.

– Он в твоей комнате. Наверное читает.

– А я сделала ему пересадку сердца?

– Нет, зачем? Он живой человек! – удивился отец.

– Я хочу увидеть его!

Виктория поднялась в свою спальню на, встроенном в лестничный проем, эскалаторе, который включался после нажатия кнопки и отключался автоматически, и зашла в комнату. На кровате, похожей на надувной матрасс, что американский видео-канал «Легкие продажи» рекламирует каждые три минуты, лежал молодой человек среднего роста, стройный, темноволосый. Он выглядел старше отца. Белокожий, серьезный, накаченные мускулы.