– Почему это пришлось делать мне? – спросил я. – Ты, видимо, сам выбрал себе работу, а у меня даже никто не спросил – меня просто заставили это делать.

– Держать купол? – уточнил он. Я кивнул. – Как там тебя? Али? Нас, таких, как я, как Дед, как ты, немного. Точнее, нас всего четверо, еще Нимели, и поэтому, как ты понимаешь, выбора особо нет. Раньше вместо тебя был Фердинанд, и он выполнял эту работу. Мы ожидали, что вас будет двое, – напомнил он мне о моем сиротстве, – но раз уж так вышло, то едва ли тебе предоставили варианты.

Я поник. Его речь звучала как принуждение меня выполнять то, что я для себя не выбирал, и это было больше, чем просто неприятно.

– Я могу отказаться? – спросил я.

– Да, конечно, можешь, – кивнул он, но прежде чем я обрадовался, пояснил: – если ты не против того, чтобы твоих товарищей настигла жестокая смерть.

И тут я вспомнил Дру. Ее рыжие волосы, ее свет, радость ее компании и какое-то незримое притяжение к ней. Ее смех. Ее стену, которая может остаться без хозяйки. И я… не смог сказать, что я не против этого, поэтому я промолчал. Отто истолковал мое молчание по-своему.

– То-то же, – заключил он, – никого не спрашивают, хочешь ли ты работать – ты просто делаешь то, что умеешь. И делаешь это хорошо. На этом и основывается наше общество.

Я задумался. Пожалуй, смысл в его словах был, но я не совсем разделял его позицию.

Желания общества выше моих желаний? Нет уж, дудки!

– И что, прямо-таки все подчиняются?

– Как видишь, – в доказательство он обвел рукой вокруг.

Да, я видел, как бедный Персивальс со всех сил трет каждую бляшку, как он тщательно сортирует мусор, а те, другие, что Отто назвал «уборщиками» собирают мельчайшие кусочки оставшихся тел в черные мешки. До остатков защитников чистильщики не касаются, их работа, видимо, только мусор. А вот органические отходы – это работа уборщиков. Странно у них заведено – они даже не мешают друг другу, хотя я уверен, что чистильщики убирают гной, чтобы уборщики нечаянно не залезли в него и не обожгли себе тело.

Один из уборщиков был главным. Как я это понял? Он работал активнее всех: он очищал свою территорию, проверяя каждую трещину поверхности, передвигаясь почти ползком, чтобы ни одна часть мертвой клетки не ускользнула от него.

– А ты что, тоже с ними? – решил удовлетворить любопытство я, поскольку помнил, как Отто рьяно ими командовал.

О, этот его взгляд: мистер-вы-слишком-тупы для моего общества.

– Я такой же как ты, – пояснил Отто, – у нас один вид. Другие не могут держать купол.

– Но ты же командовал ими! – возмутился я.

Отто пожал плечами:

– Я люблю работать. Я просто пытаюсь помочь им.

Слышать такое было дико. Мало того, что он перерабатывал, так еще его и слушались другие, хотя начальником им он не был.

– А если я буду командовать, они тоже послушаются?

– Если твои команды будут полезны, то да, – ответил Отто и уже явно собирался уйти.

Но у меня еще оставались вопросы. Пара десятков или сотен вопросов. Всего-то.

– Постой! Можно я спрошу еще?

Отто задержался и, клянусь, я видел, как его бровь в удивлении поползла вверх.

Наверное, такого наглого, приставучего и тупого собрата он видел в первый раз. Ну и что? Он мне все равно нравился. С ним было гораздо интереснее, чем с Ленни, хотя бы потому, что с ним действительно было о чем поговорить.

Тем временем к главе уборщиков подошли Найсеер и Норберт. Они наклонились к друг другу и о чем-то шептались. Двое сопровождающих погрустнели, а затем, легко кивнув, заспешили прочь.

– Что они делают? – спросил я у Отто, который был так снисходителен, что еще не покинул мою компанию.