– Только не надо мне ничего говорить, Наташ, я все знаю. И не надо меня ни в чем обвинять, и тем более плакать не надо. Да, у нас вспыхнула взаимная страсть… Разве не так? Это была всего лишь страсть, Наташа. Разве я говорил о любви, разве обещал тебе что-нибудь?

– Да… И говорил, и обещал…

– Разве? А я не помню… Но это уже не имеет значения. И не надо ничего мне сейчас говорить, пожалуйста! Не надо ни о чем просить и ни в чем обвинять меня! Все это пошло будет звучать, поверь. Банально и пошло. Просто послушай меня, и все!

– Я слушаю, Игорь. Я слушаю…

– Да, я понимаю, для тебя все это было впервые… Но ведь и меня к тебе потянуло именно поэтому! На твою чистоту потянуло, на твою юную прелесть… Ты тоже должна была осознавать, какая это сила, и только ты можешь ею распорядиться так, как считаешь нужным. Вот ты и распорядилась, ты пошла мне навстречу. Ты сама пошла, Наташ, правда? Так что я не виноват ни в чем. В проблеме твоей не виноват. Я имею в виду… Ну, ты сама понимаешь…

– Какая же это проблема, Игорь… Это не проблема, это же наш ребенок…

– Ой, только давай без этого, ладно? – раздраженно проговорил он, отворачиваясь. – Я всем этим деторождением по горло сыт. И вообще… Давай-ка учись поступать по-взрослому, смотреть на обыденные вещи без флера романтики. Если забеременела, значит, надо сделать аборт, вот и все. Это тоже, знаешь, полезно… Это сразу приводит в чувство, делает из глупой девчонки практичную женщину. Это жизнь, девочка. Это жизнь… Не ты первая, не ты последняя.

– Вот и мама твоя говорит то же самое… Ты с ней говорил обо мне, да?

– Ой, только не надо сюда приплетать мою маму! При чем здесь мама? И вообще, не делай большой проблемы из всего этого. Есть прекрасный выход – аборт.

– А если я не буду этого делать… Что тогда? – спросила неожиданно для себя сухим и глухим голосом, без слез. – Если я не буду убивать нашего ребенка?

– Тогда это будет твой ребенок, не наш. У меня уже есть дети, мне больше не надо. Получается, сама себе хуже сделаешь, только и всего. Да и зачем тебе это, не понимаю? У тебя впереди блестящее будущее и ни с того ни с сего захочешь его перечеркнуть? Но с какой целью? Чтобы мне досадить? Чтобы я жил и знал, что где-то без меня растет мой ребенок? Чтобы я жил с ощущением своей подлости? Этого ты хочешь, да? Но ведь это будет холостой выстрел в мою сторону, Наташ, уверяю тебя. Не буду я себя подлецом чувствовать. Не буду.

– А кем ты будешь себя чувствовать, а? Честным человеком будешь себя чувствовать? Убьешь своего ребенка – и будешь честным?

– О господи… – злобно простонал Игорь, откинув назад голову. – Ей-богу, бред какой-то… Тебе говоришь одно, а ты все равно свое продолжаешь талдычить… Приди в себя, моя дорогая, приди в себя! Ну что, что ты сейчас мне доказать хочешь, что?

– Да ничего я не хочу доказать…

– А если не хочешь, так делай, что тебе говорят. И если уж на то пошло, я сам смогу все устроить, никто ничего не узнает. Договорюсь, оплачу… И тебе денег дам. Много дам денег.

– Да не надо мне твоих денег, не надо! При чем тут деньги вообще? Не надо мне от тебя ничего…

Чтобы не заплакать при нем, выскочила из машины, быстро пошла прочь. В голове только одна мысль билась – не плакать, не плакать… Придется ведь объяснять как-то слезы девчонкам в общежитии, они ж не спят еще. Вот когда все уснут, тогда…

Ей и самой было странно, почему так сосредоточилась на этом «не плакать». Будто не на чем больше сосредоточиться было. Ведь проблема не решится оттого, будет она плакать или не будет? Да и не хотелось думать об этой проблеме. Игорь вот тоже сказал – проблема… Как можно вообще? Не может быть ребенок проблемой, он же не виноват ни в чем…