– А где он? – спросил участковый.

– Кто? – несколько опешила Зоя Сергеевна.

– Кот, конечно, кто же ещё? – уточнил участковый.

Зоя Сергеевна встала, неуверенно и с нескрываем нежеланием прошлась по комнатам, заглянула в кухню, ванную, туалет. Тип в гражданском неотступно следовал за ней. Участковый сидел на стуле и фиксировал их перемещения движениями головы и шеи. Кота нигде не было.

Тип в гражданском, он же Игорь Устинов, вышел из подъезда, оглянулся, поёжился. Его ждала машина, он сел на заднее сиденье и поспешно позвонил. Быстро изложил ситуацию и затем с минуту выслушивал ценные указания. Реакция была краткой: «Если она есть в списке, то и мудрствовать не требуется. ЭТОТ пропал, чего и следовало ожидать. Но и настоящего нет. Ещё один эпизод».

Сила должна быть безжалостной – холодной и твёрдой, как северный лёд. В противном случае это уже не сила – это то, что побеждено слабостью. А жалость – это та же слабость. Василий Савельевич Переплётчиков, в обозримом давнем прошлом хулиган Васька-Череп, затем в более обозримом – уголовный авторитет города Молокамска Переплёт, а ныне при полном обозрении и оборзении уважаемый экономист-практик, реформатор, поклонник изящных искусств в лице (в лице?) курируемых им подающих надежду балерин и актрис.

После довольно продолжительного, длящегося уже почти два года (после последнего передела власти и собственности) спокойствия Васька Переплёт – а чуйка у него дай бог каждому! – почувствовал опасность. И опасность какую-то новую – «опасную опасность», как он сам для себя определил. Ещё не обложили, но подбираются, его не трогают… но касания лёгкие ощущаются.

Ему прямо не угрожают, но мандраж такой иногда охватывает телеса нехилые, что только и думать остаётся: как бы кто не заметил – будет тогда и авторитет, и коронация, и решающее слово… Опасность подбирается, но откуда – понять трудно. Это были не менты и не конкуренты, хотя бывшие подельники, а теперь вассалы, опять начали помаленьку наглеть и показывать зубы. Какое-то ОНО осторожно и в то же время демонстративно подбиралось к нему, пробовало мягко, пока мягко, прикоснуться к нему, как кошка лапой. Действовало это ОНО умно и жёстко и, как расценил Переплёт, играючи. Что и злило, и пугало.

У делового мента Верещекина в личной машине обнаружилась папка, содержащая подборку материалов, рассказывающая о всех его, Переплёта, деяниях. Хвала всем и всяким вышним и всевышним, что обнаружена она, эта папка, была самим Верещекиным. Подборка настолько полная, что сформировать её мог только сам Переплёт и никто другой.

Подумал Переплёт и призвал на помощь Очкарика. Пришлось ему открыться немного. Тот почитал, подумал и задал вопрос странный и витиеватый: мол, скажи, уважаемый Василий Савельевич, были ли в последние месяцы-недели какие-то дела серьёзные, весомые, этапные? Так и сказал – этапные.

Переплёт сначала не понял, вернее, по-своему понял, что это значит – неловкая возникла ситуация. Но сообразил, и быстро сообразил. Очкарик пояснил. Человек, материал готовивший, безусловно, информирован от «а» до «я». Но обрывается информация, резко обрывается, и отсюда можно сделать вывод простой: опасными данными неизвестный пока объект обладает исчерпывающими, но устаревшими. И вытекает отсюда – была утечка, а теперь её нет. Задумался Переплёт.

Началось с нелепости. Поступили на счёт фирмы Переплёта деньги, небольшие деньги. Назначение платежа: за ритуальные услуги. Затем – ещё несколько раз. Затем атака прекратилась. Слухи распространяются быстро – подчинённые стали посматривать на Переплёта не так, как раньше. Нехорошо стали посматривать.