На работу шел пешком. Это должно было быть недалеко. Шел, как будто гулял, – вразвалочку, ступая лениво. Должно быть, в обычное время человек ходит по этому маршруту, озадаченный рабочими мыслями и занятый планированием своего расписания. Впереди трудная насыщенная неделя, много хлопот, забот и важных дел. Альфред, в свою очередь, шел на работу с пустой светлой головой и даже сам завидовал своей легкости и приятному покою в душе. Груз ответственности не давил на его плечи, а хлопоты не занимали чистый поток его сознания.

Похоже, это банк или что-то в таком роде. Альфред миновал охрану, поднялся на нужный этаж в лифте, заполненном молчаливыми людьми, легко обнаружил свой рабочий стол. Этот предмет офисного интерьера был завален бумагами и папками, и не содержал никаких личных вещей. «Мелкий серый зануда», – подумал Альфред. Он был в одном кабинете с еще шестью людьми. Все сидели молча, уткнувшись в мониторы час за часом. Только на кухне по соседству у бойлера с водой иногда возникали разговоры вполголоса. Альфред обратил внимание на единственную в кабинете девушку – загорелую молодую блондинку, она сидела за столом также безвылазно, как и все, и только иногда посматривала в окно. Однодневный Ромео никак не мог найти возможность с ней заговорить, не разрушив офисную идиллию.

Альфред сидел перед монитором, но понятия не имел, что нужно делать. Внутренний голос подсказывал ему открывать папки и файлы и что-то считать. Но инструкции были слишком неконкретными и не позволяли ровно ничего сделать. «Лучше бы на стройку – подумалось Альфреду – или улицу подмести. А то и в оркестр: на трубе подудеть».

«Что заставляет людей любить работу?» – размышлял он от безделья. Разумеется, тех людей, которые ее любят. Точнее, вопрос, который его занимал в эту минуту, можно было сформулировать так: можно ли любить такую работу, как эта? Как-то часто приходилось любовь в работе видеть у представителей творческих профессий, таких, как художник-иллюстратор или фотограф. Они творят и получают удовольствие от созидания. Если только им не ограничивают свободу творчества, что иногда случается у наемных креативных сотрудников. Но есть люди, Альфред их даже встречал, которые любят и все вот такое счетоводство. Но почему? Может быть тоже за эффект созидания? Только здесь он выглядит иначе. Людям нравится достигать результата. Когда они решают сложную проблему, завершают проект, выполняют задание – они видят итог, нечто сделанное, и это тоже сотворение чего-то, хоть оно и не ощущается тактильно. Люди гораздо больше получают вдохновения от работы, когда видят плоды своих трудов. В тоже время те, кто выполняют только часть чего-то и не видят общей картины, должны быть гораздо более разочарованы в своей деятельности. Так ли все это? Проверить было сложно, нужно больше примеров. Но гипотеза выглядит стройной. Хотя все еще остается возможность в правоте тех, кто говорит, что просто надо заниматься тем, что тебе близко, и что тебе нравится. Но неужели кому-то органически может нравиться подметать улицы или целый день вносить цифры в таблицы? Значит, есть виды работы, которые просто нельзя любить. И то, что множество людей принуждены такой работой заниматься без природной склонности, было очень прискорбно.

Альфред всматривался в напряженные лица и пытался угадать за ними чувства и внутреннее состояние. Но видел он либо усталость от постоянного решения проблем либо твердость в стремлении их решить, но столь же безрадостную. А чаще и вовсе спокойное безразличие. Л. Толстой считал некоторые виды трудовой деятельности лишь нравственно анестезирующим средством, вроде табака или алкоголя, позволяющим людям забываться и не думать о прочих сторонах своей жизни (по его мнению, порочных). Опять же, возвращаясь к тому, что некоторым людям просто нечего больше делать, кроме как работать. А их склонности настолько не ясны им самим, что им до некоторой степени все равно, чем заниматься. Некоторые хотят петь, другие рисовать, а третье чего-то вроде петь или рисовать, но точно не понятно чего и поэтому пока можно посчитать цифры. Но опять же и здесь надо отдать должное индивидам, которые от природы имеют математические склонности. Однако речь в целом о тех, кто так и не понял, в чем его склонность. Альфред однажды встретил человека, который бросил работу в офисе, поскольку всегда мечтал стать писателем. Едва, однако же, взявшись за роман, он осознал, что и писателем быть вовсе не хотел, не интересно ему это. Просто этот клерк восхищался некоторыми мастерами пера и хотел бы на них походить, но писать все же не хотел. Пришлось вернуться в офис до выяснения истинных потребностей души.