– Я думаю, что… их мысль может быть правдой.

– Что? – со смехом отозвалась Оля.

– Есть ещё кое-что. – Точно для храбрости Егор выпил остатки своего кофе залпом. – Оль, … Знаешь, я сейчас больше не пью. Я стараюсь взяться за ум, выхожу вот по утрам бегать…

– Ты молодец!

– Да нет, это так, для себя чисто. Так вот, в конце лета я бежал через Эзеро. И знаешь, … я сейчас стараюсь прислушиваться к жизни, ко вселенной. Просто… когда теряешь веру во всё, чем жил прежде, нужно во что-то верить. Теперь я стараюсь прислушиваться к миру. Миру лучше знать, чем мне.

Никто из присутствующих не обратил на слова парня внимания, но характерный носовой голос, хоть и в своей прежней силе, упирался в колени, пока Гоша открывался подруге. Его глаза будто не видели и обращались к предметам вокруг. Так ни разу за своей речью не войдя в контакт с гостьей. Оля же снова его поддержала. Выражением и словом.

– Что-то позвало меня в воду. Теперь я прислушиваюсь к миру. Я решил пойти за этим ощущением. Там, в самом озере,… – было видно, как трудно ему давалось рассказывать то, что покажется другим галлюцинацией, – Я слышал голос. Я знаю, как это выглядит со стороны, но клянусь тебе, я слышал человеческий голос. Не в голове, я слышал его. Это была женщина, старая женщина. Она хрипела, как старая, но голос звучал полностью реальным. Я клянусь тебе, это правда.

– Ты хочешь сказать, что слышал Душу Эзера?

– Оль, я не знаю, что это было. Но это было взаправду. Ты веришь мне? – только тогда его голова обернулась к подруге.

– Я тебе верю. А ты веришь себе?

– Я верю тебе. – Убедительно заявил парень.

Допив заводной кофеёк из своих чашек, друзья отправились спуститься по главной улице к центру города. Под чёрным небом было холодно, но не морозно. Ветра, казалось, совсем не было. Воздух стоял как в квартире, и двое шли через него под сопровождение молодых голосов.

– Как твоя учёба? – девушка взяла его под руку.

Из-за того, что она была его чуточку выше, ему приходилось напрягаться, чтобы не выглядеть комично. В конце концов, соприкасаясь, было даже теплее.

– Закончилась. Я официально отчислен теперь. Сегодня прощался с группой.

– Что? Нет! – неподдельный шок обуял девушку, и восклицание её пронзило застывшую улицу, – Гоша, нет!

– Всё в порядке. Я сам подал заявление. – Он потянул её по прежней колее вдоль неоновых вывесок. – Я просто больше не хочу этим заниматься.

– Ты? Но… ты же так мечтал… Ты же горел этим ещё со школы! Это был твой светоч! Я помню, как ты рассказывал о своём желании добиваться справедливости, помогать невиновным. От тебя оторваться было невозможно, ты так… – она замолчала, взглянув на него.

– Не знаю. – Вывески отвлекали внимание, их ядовитый свет жёг сетчатку, хитро ловил на крючок.

Массажный салон «Гибкие пальчики», алкогольная студия «Визави», антикафе «Графика». В этом районе невозможно было отказаться от развлечений, если ты ещё жив. Запах мокрых листьев холодил ноздри, за ними горло и лёгкие, а пара продолжала спускаться к центральной площади.

– Просто я больше не чувствую, что это моё. У меня не получается заниматься. Все эти статьи, эти правила. Теперь они меня раздражают. Все вокруг это видят, кроме меня. Пора бы прислушаться. «Это не твоё, не занимай чужое место, у тебя всё равно не получается». Я слишком истаял от этого всего…

– Понимаю. – Задумчиво тянула Оля, оставляя в воздухе отзвук своих каблуков. – Я сама перевелась с юрфака из-за этого. Их нелепые правила. Сначала ты приходишь, чтобы понять, что есть истина, и кто это определяет. Как можно получить истину, разобраться в ворохе лжи, противоречивых показаниях, добиться справедливости… А оказываешься среди кучки жалких коррупционеров. – Она презрительно фыркнула. – Этот университет раздевает твою мечту и заставляет тебя над ней надругаться. А если ты этого не делаешь, тебя выкидывают. Лучше я сама уйду от этих нелюдей.