По мере развития двадцатого века эта эвристика видимой активности стала доминирующим способом, с помощью которого мы начали думать о продуктивности в работе, связанной со знаниями. Именно поэтому мы собираемся в офисных зданиях, используя те же самые сорокачасовые рабочие недели, которые изначально были разработаны для ограничения физической усталости от фабричного труда, и почему мы чувствуем вину за игнорирование входящих сообщений, или испытываем внутреннее давление, заставляющее нас стать волонтерами или "проявить занятость", когда видим, что босс находится рядом. В отсутствие более сложных показателей эффективности мы также тяготеем от более глубоких усилий к более мелким, конкретным задачам, которые легче вычеркнуть из списка дел. Длительные рабочие сессии, которые не приносят немедленного результата, становятся источником беспокойства – безопаснее общаться по электронной почте и "прыгать" по звонкам, чем опустить голову и создать новую смелую стратегию. В своем ответе на мой читательский опрос социальный работник, представившаяся только как N, рассказала о необходимости "не делать перерывов, торопиться и спешить весь день", а менеджер проекта по имени Даг объяснил, что успешное выполнение его работы сводится к "созданию большого количества артефактов", независимо от того, имеют они реальное значение или нет.

Этот переход от конкретной продуктивности к более мягкой эвристике прокси настолько важен для нашего дальнейшего обсуждения, что мы должны дать ему официальное название и определение:

ПСЕВДОПРОДУКТИВНОСТЬ

Использование видимой деятельности в качестве основного средства приближения к реальным производственным усилиям.

Именно расплывчатость этой философии вызвала у моих читателей столько затруднений, когда я попросил их дать определение понятию "продуктивность". Это не формальная система, которую можно легко объяснить; это скорее настроение – общая атмосфера осмысленной деятельности, поддерживаемая за счет бешеного движения. Ее недостатки также более тонки. Для первых работников сферы знаний псевдопродуктивность имела очевидные преимущества по сравнению с конкретными системами, которые организовывали промышленный труд. Многие люди предпочитают притворяться занятыми в кондиционированном офисе, чем штамповать листовой металл весь день на раскаленном заводском полу. Как мы увидим дальше, подход к работе, основанный на псевдопроизводительности, сошел на нет лишь в последние пару десятилетий. Но когда это произошло, ущерб был значительным.

Почему мы так истощены?

Вступительная виньетка о компании CBS – классическая демонстрация псевдопродуктивности. Лесу Мунвзу нужна была более высокая производительность, поэтому он повернул очевидную ручку: потребовал от своих сотрудников работать больше часов. Однако еще одна причина, по которой я выбрал именно эту историю, – это время. В середине 1990-х годов, когда Мунвес разослал свою расстроенную записку, устойчивость псевдопродуктивности как средства организации работы со знаниями начала, казалось бы, сразу, тихо, но быстро разрушаться.

Причиной такого ухудшения стало появление в этом десятилетии сетевых компьютеров в офисе. В условиях, когда активность служит косвенным показателем продуктивности, внедрение таких инструментов, как электронная почта

(а позже и Slack), позволяющие с минимальными усилиями наглядно продемонстрировать свою занятость, неизбежно привели к тому, что все большую часть дня среднестатистический работник сферы знаний посвящает разговорам о работе, как можно быстрее и бешеннее, посредством непрерывного обмена электронными сообщениями. (Один из особенно ужасающих анализов,9 проведенный компанией-разработчиком программного обеспечения RescueTime на основе данных журналов более чем десяти тысяч работников сферы знаний, показал, что исследуемые ими люди проверяли свой почтовый ящик в среднем раз в шесть минут). Последующее появление портативных компьютеров и средств связи в виде ноутбуков и смартфонов усугубило эту тенденцию, поскольку требование продемонстрировать усилия теперь могло выходить за рамки рабочего дня, сопровождая нас вечером домой или на футбольное поле в выходные. Компьютеры и сети открыли множество новых возможностей, но в сочетании с псевдопродуктивностью они усилили наше чувство перегрузки и отвлеченности, подтолкнув нас к столкновению с кризисом выгорания, от которого мы страдаем сегодня.