– Колотку нашел ночной квартальный, – сказал красавчик. – Во время очередного обхода. Убитый лежал в луже крови – судя по всему, собственной. Впрочем, судари, сами увидите… Место преступления содержится в неприкосновенности. Наши сыскники-волшебники пытались произвести магическое проявление, но, похоже, в этом не преуспели. Принципал очень надеется, что вы окажетесь в силах нам чем-нибудь помочь.

– Понятно, – сказал Свет, переводя взгляд в боковое окошко.

Карета двигалась по мосту, под которым стыла мертвым волшебным зеркалом серая невская вода.

Принципал, видите ли, очень надеется, подумал Свет с раздражением.

Магическое проявление на открытом воздухе было занятием безнадежным. Вестимо, кое-какие следы могут и сохраниться – на уличной ограде, к примеру (буде она деревянная), или ближайшем столбе, – но информации в этих следах, скорее всего, дохлый кот наплакал, а выявить их и вовсе практически нереально: малейший ветерок, и ее величество Спектрограмма радостно заявит вам: «Ступайте, сударь, с миром!» Будь вы хоть муж-волшебник, хоть чародей, хоть сам Кудесник! Спектрограмма на уровни квалификации не смотрит… Впрочем, кое-какие возможности у столичных сыскников имелись, но Сувору Нарышке, которого боги обделили Семаргловой Силой, знать все эти подробности было совершенно ни к чему. И потому Свет лишь переглянулся со Смирным.

– Орудие преступления, надеюсь, обнаружили? – спросил тот, но в голосе надежды не прозвучало.

Сувор Нарышка коротко мотнул головой. Однако после некоторой паузы добавил:

– Довольно близко от места убийства расположены розовые кусты. Их, чтобы не потревожить до вашего осмотра, еще не обыскивали… Хотя вряд ли нож валяется в кустах. Скорее всего он уже с ночи покоится на дне Невы.

– Розовые кусты, говорите? – Буривой Смирный сразу оживился. – Розовые кусты, сударь, – это весьма и весьма справно. Это такая удача, которая выпадает лишь в каждом десятом деле!

Свет снова глянул в окошко: теперь экипаж несся по набережной, и набережная эта показалась Свету знакомой. Однако табличек на домах не было – не столица, – а вспомнить название он не успел: карета завернула за угол и вскоре остановилась.

– Прибыли, судари, – сказал в переднее окошко кучер.

Сувор Нарышка выбрался на мостовую, столичные волшебники последовали за ним.

Карета стояла возле ограды особняка, который Свет сразу узнал: у ключградского посадника чародею Смороде бывать однова уже приходилось. Впрочем, особняк не был сейчас целью путешествия, цель была огорожена невысокими барьерчиками, от которых стоявшие в оцеплении стражники, увидев прибывшее начальство, тут же принялись отгонять многочисленных зевак. Свет удовлетворенно кивнул: барьерчики были установлены по всем правилам – в пяти саженях от темного пятна на тротуаре, – а потому повлиять на ментальную обстановку, связанную с местом преступления, зеваки были не способны. Если они не колдуны…

Стражники установили барьерчики и внутри усадьбы посадника, окружив несколько розовых кустов, тянувшихся рядком на расстоянии полусажени от ограды. Аромат осенних роз ощущался в воздухе явственно, как будто над улицей только что прошел обильный дождь из духов.

Теперь Свет вспомнил название набережной: Княжеская. А улица, на которой они остановились, называется Белореченской. А ключградского посадника, помнится, величают Вороной Кудряш.

К начальству тут же подбежал стражник, доложил Сувору Нарышке о происшествиях. Вернее о полном отсутствии оных – никто на место преступления не покушался, зеваки задавали обычные при таких обстоятельствах вопросы и распускали жуткие слухи. Вплоть до того, что, якобы, здесь, возле собственного особняка, зарезали самого ключградского посадника. Женщины уверяли друг друга, что совершили это неугомонные любители роз, для коих своя любовь дороже чужой жизни. Посадника, вестимо, жалко, но сам виноват, сударыня. Выращивал бы что-нибудь попроще!..