Разговор с израненным боярином Любомиром Захаричем у Юрия Игоревича не получился.

На расспросы Юрия Игоревича о том, как вел себя Федор в ставке Батыя, Любомир Захарич откровенно ответил:

– Неразумно вел себя твой сын, княже. Дерзил Батыге и братьям его, советов наших не слушал. Может, и удалось бы нам столковаться с Батыем, кабы Федор оказался посговорчивее.

– В чем же мой сын не пожелал уступать Батыю? – спросил Юрий Игоревич, нервно теребя свою короткую бороду.

– Батый и его братья заинтересовались супругой Федора, стали выспрашивать о ней, видать, падки нехристи на женскую красу, – молвил боярин Любомир, полулежа в кресле, куда его осторожно усадили княжеские челядинцы. – Батыга пожелал видеть Евпраксию среди своих наложниц. Федору благодарить бы Батыгу и в ноги бы ему кланяться, дабы задобрить его душу поганскую. Так нет! Федор и кланяться не стал, и заявил еще, что не место Евпраксии в юрте татарской. Вот Батыга и взбеленился!

– Ты же знаешь, боярин, что Федор в жене своей души не чаял, как он мог отдать ее Батыю! – воскликнул Юрий Игоревич. – И откель татары прознали про Евпраксию?

– Не ведаю, княже, – ответил Любомир Захарич. – Я так мыслю, что не место чувствам там, где речь идет о жизни и смерти множества русских людей. Ты посылал нас не спорить с Батыем, но договариваться с ним, чтобы время выгадать. А Федор, одержимый гордыней, так и не понял, с кем имеет дело, и поплатился за это головой! – Сделав резкое движение рукой, боярин Любомир поморщился от боли. Физическое страдание, видимо, добавило ему раздражения, поэтому он сердито добавил: – Кабы отдали бы Евпраксию в наложницы, то и Батыгу умаслили бы, и время выгадали. Но сын твой, княже, все испортил своим глупым упрямством. Теперь Батый на Рязань пойдет. И все едино Евпраксия ему достанется.

– Достанется, говоришь! – разозлился Юрий Игоревич. – А ты вот это видел, боярин! – Князь сунул кукиш под нос Любомиру Захаричу. – Не получит Батыга Евпраксию! Я этому выродку отомщу сторицей за смерть Федора. Наведу полки рязанские на татарский стан! Коль пособит Господь, своим мечом порублю Батыгу на куски!

– Остынь, княже! – промолвил Любомир Захарич. – Ты не видел стан татарский, а я видел. Сила у Батыги несметная! Одним нам без суздальцев не выстоять, Бог свидетель.

– Не стращай меня, боярин! – отмахнулся Юрий Игоревич. – И половцы в былые времена к нам жаловали в несметном числе, и мордва, и булгары… Да токмо стоит Рязань и поныне!

– Самое лучшее, князь, по моему разумению, это попытаться замириться с Батыем, – сказал Любомир Захарич. – Вновь отвезти дары богатые в стан татарский и вместе с дарами – Евпраксию. Может, тогда подобреет Батыга. Заодно и тело Федора выдаст.

Однако Юрий Игоревич был одержим одной-единственной мыслью: сражаться с татарами! Истреблять подлых мунгалов, где только придется! Мстить Батыге за смерть любимого сына!

После беседы с боярином Любомиром Юрий Игоревич собрал на совет князей и воевод. Кратко поведав собравшимся о гибели Федора, Юрий Игоревич затем заявил, что не станет дожидаться прихода татар за стенами Рязани, но ударит по становищу Батыя без промедления со всеми конными и пешими полками.

– Ныне снег валит, это нам на руку, ибо лошади у татар низкорослые, резво скакать по сугробам не смогут, – молвил Юрий Игоревич с воинственным блеском в очах. – Батый и его братья небось полагают, что у князей рязанских не достанет мужества выйти в поле против всего татарского войска. Вот мы и накажем нехристей узкоглазых за их самонадеянность, свалившись на них как снег на голову!