18 декабря, после того как мое письмо начальнику штаба от 6 декабря не произвело желаемого результата, я представил фон Рундштедту «проект оперативной директивы» о наступлении на западе, основанный на нашей оперативной концепции. Он должен был послужить ему в качестве основы для доклада командующему сухопутными силами и, если тот его одобрит, Гитлеру. Беседа с фон Браухичем состоялась 22 декабря, но с Гитлером фон Рундштедт не встречался. Также письменную копию вышеуказанного проекта мы направили в ОКХ, так как я надеялся, что в такой четкой форме наши соображения скорее убедят оперативное управление ОКВ, чем чисто теоретические рассуждения, имевшие место до сих пор. Только после войны мне стало известно, что оперативное управление так и не получило от Гальдера ни одного из наших меморандумов.

Из-за погоды во второй половине декабря о наступлении не могло быть и речи. Так или иначе, нам представлялось желательным, чтобы прошло некоторое время, прежде чем мы возобновим попытки изменить оперативный план, тем более что мы уже предоставили командованию достаточно пищи для размышлений. Поэтому я смог поехать домой на Рождество. Во время возвращения в Кобленц из Лигница я заехал в ОКХ в Цоссене, чтобы узнать, что там думают о нашем проекте. Генерал Штюльпнагель снова заверил меня, что ОКХ во многом согласно с нами, но связано приказом Гитлера о том, чтобы решение о направлении главного удара оставалось открытым.

По-прежнему было неясно, говорил ли командующий сухопутными силами о наших рекомендациях Гитлеру. Это казалось маловероятным, так как генерал-лейтенант Хойзингер, тогдашний начальник 1-го отдела оперативного управления, сказал, что фон Браухич не был у Гитлера с 5 ноября.

После Нового года гитлеровские «предсказатели погоды» снова оживились. Мороз при ясном небе обещал период хорошей погоды, которая позволит задействовать авиацию, хотя холод, сопровождавшийся снегопадом, после чего Эйфель и Арденны оказались под толстым слоем снега, ни в коей мере не благоприятствовал танкам. Во всяком случае, Гитлер снова отдал приказ, который заставил войска двинуться к районам сосредоточения для начала наступления.

Невзирая на это, 12 января мы послали в ОКХ еще один меморандум, озаглавленный «Наступление на западе». В нем снова, уже в который раз, излагалось мнение о необходимости того, чтобы наступление имело целью решительную победу. Хотя в тот момент мысль об изменении оперативной директивы была исключена, мы рассчитывали, что наши взгляды все же будут приняты во внимание после фактического начала операции. Во всяком случае, приказ о начале наступления отменялся уже столько раз, что мы имели разумные основания надеяться на его отмену и на этот раз, что дало бы время внести в план коренные изменения.

Однако для этого нам нужно было устранить камень преткновения, который до сих пор мешал принятию нашего плана. В чем он заключался? Согласно тому, что мы слышали в ОКХ, дело было в Гитлере. ОКХ неоднократно подчеркивало, что, хотя оно в большой мере и согласно с нами, его связывает приказ Гитлера, требующий не определять главное направление удара до того, как начнется операция. Но докладывало ли ОКХ Гитлеру о нашем плане, который так сильно расходился с его вариантом? Может быть, Гитлера удастся убедить, если представить ему план, преследующий не только частные цели, но и такую возможность, какой ни он, ни главы ОКХ фактически никогда всерьез не рассматривали, – возможность окончательной победы на западе?

Чтобы покончить с этим вопросом раз и навсегда, мы сопроводили меморандум письмом генерал-полковника фон Рундштедта, которое оканчивалось следующим предложением: