Вслед за телеграммой последовало соответствующее дополнение к оперативной директиве ОКХ. Из текста сообщения становилось ясно, что передача 19-го корпуса группе армий «А» сделана по приказу Гитлера. Что заставило его так поступить? Быть может, эта мысль родилась у него после имевшего место незадолго до того доклада командующего 16-й армией генерала Буша. Генерал был знаком с моими взглядами и мог упомянуть о нашем желании получить бронетанковые части для быстрого наступления через Арденны. Также возможно, что Гитлер сам пришел к этому решению. Он умел разглядеть тактические возможности и подолгу стоял над картами. Он мог понять, что проще всего форсировать Маас у Седана, тогда как выше танковые соединения 4-й армии столкнутся при переправе с большими трудностями. Он, вполне вероятно, увидел, что переправа через Маас у Седана создает благоприятные условия (в том смысле, что оно открывало возможности для южного фланга группы армий «А») и хотел угнаться сразу за всем. Все же на практике, как бы мы ни радовались получению танкового корпуса, это привело бы к рассредоточению наших бронетанковых сил. Поэтому командующий 19-м танковым корпусом генерал Гудериан сначала весьма отрицательно отнесся к новой роли своего соединения, поскольку всегда утверждал, что танки нужно применять таким образом, чтобы наносить мощный удар единовременно на одном участке. Только после того, как я объяснил ему оперативные соображения нашей группы армий, стремящейся сместить основную тяжесть всего наступления на южный фланг, и обратил его внимание на заманчивую перспективу выйти к дельте Соммы в тылу врага, Гудериан превратился в горячего приверженца нашего плана. В конечном счете именно его пыл вдохновил наши бронетанковые части на стремительный бросок к побережью Ла-Манша в тыл врага. Для меня, разумеется, было большим облегчением узнать, что Гудериан счел осуществимой мою мысль о прорыве значительными танковыми силами через столь труднопроходимую местность, как Арденны.

Если вернуться к передаче нам 19-го танкового корпуса, то нет сомнений, что Гитлер видел в ней лишь тактическую меру, облегчавшую переправу через Маас для группы армий «Б».

Да и в дополнении к директиве ОКХ ни словом не упоминалось о новых целях. Оно не содержало ни единого намека на осуществление или хотя бы подготовку к одержанию окончательной победы за счет охвата сил противника группой армий «А» в направлении устья Соммы.

21 ноября командующий сухопутными силами и начальник Генерального штаба снова посетили нас в Кобленце. Помимо командующих армиями в составе группы армий «А», на совещании также присутствовали командующий группой армий «Б» генерал-полковник фон Бок и его командующие армиями.

В силу одного обстоятельства этот случай заслуживает отдельного упоминания. Фон Браухич пожелал выслушать соображения командующих армиями и группами армий, а также узнать, какие они распоряжения отдали в исполнение директивы ОКХ. Однако, когда пришла наша очередь, он предложил высказаться только командующим армиями. По-видимому, он хотел устранить всякую возможность того, что группа армий «А» огласит свои разногласия с оперативной директивой.

Поэтому нам не осталось иного выбора, кроме как передать руководителям ОКХ еще один подготовленный нами меморандум с соображениями относительно того, как следует проводить операцию.

Как и в двух предыдущих обращениях в командование от 31 октября и 6 ноября, а также в четырех последующих, от 30 ноября, 6 декабря, 18 декабря и 12 января, в нем излагались принципиальные положения, на которых основывался план операции группы армий «А» в целом. Все меморандумы, по существу, развивали те же концепции, что уже были изложены выше, поэтому воздержусь от их повторения.