На следующий день император снова прибыл в Александро-Невскую обитель и раздавал здесь гравированный на меди план будущих монастырских построек. Тогда же установлено было праздновать торжество перенесения святых мощей ежегодно.
«Так, – пишет М. Хитров, – исполнилось заветное желание Петра Великого. Через полгода его не стало»…
6
Казалось бы, Петр I, как всегда, поступил по-своему.
Прибытие мощей святого благоверного князя Александра Невского состоялось, как и намечал он, в годовщину заключения победного для России Ништадтского мира. Державная воля государя, пусть и с опозданием на год, одержала верх.
Но посмотрите, где встречают мощи!
В устье Ижоры…
Именно там, где и происходила Невская битва, хотя местом ее Петр I ошибочно считал территорию нынешней Александро-Невской лавры. Святой благоверный князь все же остановился на месте своей первой блистательной победы.[29]
И это ли не знак, явленный нам свыше?
Это ли не глагол, в сиянии которого меркнут все помпезные торжества, ожидающие процессию в Петербурге?
7
Повторим, что возведение святого благоверного князя Александра Невского в ранг небесного патрона новой русской столицы – акция более политическая, нежели церковная. Необходима она была прежде всего как аргумент в споре с противниками новшеств, с приверженцами старины…
Но воля Петра I – это воля Петра I, а воля Божия – воля Божия. И ничего не совершается в мире вопреки Божьей воле.
Петр I строил Петербург еще как и знак разрыва его России с прежней Московской Русью, построенной потомками Александра Невского. Жалким по сравнению с этим прорывом Запада в Россию выглядел бы десант крестоносца Биргера, разгромленный здесь Александром Невским пять столетий назад…
Но снова является сюда святой князь Александр Невский, и более того, он, принявший перед кончиной монашескую схиму, снова призывается к служению уже новой, петровской России. Свидетельство тому – указ писать иконы святого князя отныне не в монашеском облачении, а в военных доспехах.
И уже понятно, что все это совершается в разрез с волей Петра I, но противопоставить призванному им святому князю, Петру I, нечего.
Грозным предупреждением оборачивается само перенесение в Петербург святых мощей Александра Невского.
Подобно пожару, охватившему церковь Рождества Богородицы 13 мая 1491 года, когда распространилась в Москве ересь жидовствующих, шлиссельбургский пожар очень близок по времени к 17 мая 1722 года, когда по настоянию Петра I Синодом была отменена тайна исповеди… После отмены патриаршества и введения Духовного регламента это был самый чувствительный удар, нанесенный Петром I по Русской Православной церкви, которую как саму суть русской жизни всегда защищал Александр Невский.
Но мистическая суть перенесения мощей Александра Невского не ограничивалась этим предупреждением, ее не могло затенить никакое своеволие Петра I, и мы, живущие столетия спустя, ясно видим это…
Глава пятая
Неимоверно емкие на страдания, труды и подвиги нашего народа столетия пролегли между Невской битвой и годами ленинградской блокады. И все-таки в духовном смысле это звенья одной цепи.
1
Санкт-Петербург, небесным покровителем которого становится святой князь Александр Невский, кажется, единственный русский город, на улицы которого никогда не ступала нога чужеземного завоевателя.
И неважно, как он – Петроградом или Ленинградом – назывался тогда. Покровительство святого князя не оставляло город… И не он ли защищал город в самые роковые минуты, когда уже казалось невозможно защитить его?..
В 1941 году, когда немцы беспрепятственно прорвались к трамвайной линии, по которым все еще шли в Ленинград трамваи…