– А где второй ребенок? – тупо спросила я, по-прежнему не веря в то, что все может быть настолько плохо.

– Какой? – не понял Энтони, отрывая взгляд от малышки.

– Которому восемь лет.

– Тут больше нет детей, – медленно покачал головой тот. – Только Хлоя и ей восемь месяцев. Именно для нее я вас и нанимал.

– Невозможно! – шепотом воскликнула я, опасаясь говорить громче. – Там точно значилось восемь лет!

– Значит, что-то перепутали, – твердо проговорил хозяин фермы и, отстранившись от колыбели, сообщил: – В общем, приступайте!

– Да вы с ума сошли! Никакого «приступайте»! Я не стану заниматься настолько маленьким ребенком.

Нет, я честно была умилена этой спящей малышкой, но… одновременно с этим меня некисло так колотило. Она маленькая, хрупкая, похожа на херувимчика с открыток, а я…

Да я даже не подозревала, чем кормят таких детей. Молоком, наверное. Теоретически.

Энтони посмотрел на меня уничтожающе. Его, скажем так, «неприязнь» вдруг начала ощущаться мною просто на физическом уровне.

– Ну, раз не станете, значит, и делать вам здесь нечего. Могу проводить на выход, – и двинулся к двери из детской, а я бросилась следом.

Подхватив безобразно розовый чемодан, он решительно шагнул прочь из комнаты, даже не успевшей стать моей. Рядом жалобно тявкнула собака, и я поняла, что бравый ковбой не шутит. Для него не было сомнений: как я приехала, так отсюда и уеду.

– Стоп, стоп! – Я включила обратную передачу, пока не стало слишком поздно. – Мы просто недопоняли друг друга. Я согласна. Просто… Эм, все как-то слишком неожиданно. В объявлении было сказано, что ребенку восемь лет.

Хоуп развернулся, чемодан поставил на место.

Что ж, уже неплохо. Я тихонечко выдохнула, стараясь не выдавать волнения, дабы не усугубить ситуацию. Мужчина же еще раз осмотрел меня с ног до головы, прошивая взглядом, словно рентгеном, пока не изрек:

– У меня появляются огромные сомнения, стоит ли вас вообще подпускать к ребенку, – наконец он вынес вердикт. – Могу я еще раз взглянуть на ваши рекомендации?

– Да-да, конечно, – радостно кивнула, будучи уверенной, что хоть в бумагах у меня точно все в порядке, и потянула розовый чемодан к кровати.

Туда, переодеваясь в аэропорту, я запихнула рюкзак с документами и теперь, расстегнув молнии, выкладывала на кровать все поочередно: тонкие ниточки бикини, брендовое платье от кутюр, затем еще одно, не менее брендовое нечто, сплошь в стразах и блестках.

Наконец, добравшись до искомого, я извлекла потрепанного вида рюкзачок, который совершенно не вязался с люксовым шмотьем, вытащенным ранее, а после передала толстую папку с документами Энтони.

Вид у того был малость опешивший. Мужчина за всеми манипуляциями наблюдал в полном недоумении, даже бровь заломилась, но стоило мне посмотреть ему в лицо, как оно вновь приняло пренебрежительное выражение.

– Так, что тут у нас? – листал он бумаги. – Элеонора Ридли, двадцать четыре года, окончила колледж в прошлом году, имеет рекомендации от нескольких агентств, работала в трех семьях… – он, наконец, поднял на меня взгляд. – Что ж, это многое объясняет. Меня заверили, что приедет опытный специалист, а у вас… хм… кроме образования, опыта всего ничего.

– Я очень опытная, – попыталась тут же его уверить. – И про десять лет стажа – правда! Я с пятнадцати лет подрабатывала у знакомых сиделкой для малышей.

Мужчина поджал губы, еще раз смерив меня и толстую пачку рекомендаций скептическим взглядом.

– Сиделки у стариков, а я заказывал гувернантку, способную не только присмотреть за ребенком, но и помогать ему с развитием! – поправил он. – Но, видимо, стоило требовать именно няню, раз это сбило с толку агентство. У вас два дня испытательного срока, а там посмотрим. Если не справитесь – позвоню и запрошу новую помощницу, четче объяснив, кто именно мне нужен и сколько месяцев воспитаннице. И собаку свою уберите!