Авторы подводили к тому, что Маховик Распада, запущенный лунным психом, лишь обнажил проблему, которая существует давно. Пострадавшее здание – это внешний и, по сути, второстепенный дефект. Главная же гниль – коррумпированность и некомпетентность мэра, которого пора было гнать в три шеи ещё на предыдущих выборах…

Всё это говорилось не в лоб, но буквально пёрло наружу сквозь газетные строчки. Кира пребывала в своей стихии.

Он быстро перелистал оставшиеся страницы. Самое интересное, к его удивлению, обнаружилось в рубрике «Искусство и стиль». Интервью давал некий Юхнер – куратор выставки, в которой хотел участвовать Эрик.

«Салон Бунтующих – такое название покажется кому-то претенциозным, – вещал куратор. – Но оно отлично передаёт суть дела. Бунт против догм в искусстве, против отживших норм – вот что это такое. Прошла неделя с момента, как мы открылись. И я могу с уверенностью сказать – выставка удалась. Публика оценила эксперимент. Ей интересно то, как эти художники обращаются с композицией, исследуют грани визуального восприятия. И чтобы развить успех, мы хотим расширить программу. Сегодня, когда вы читаете этот номер, мы открываем в рамках Салона ещё одну экспозицию. Её темой, однако, станет не живопись, а особая разновидность изобразительного искусства. Да, художественная фотография – новый жанр, который признан ещё не всеми. Некоторые высоколобые снобы считают её плебейской забавой и суррогатом. Но мы, новаторы, привыкли смотреть вперёд…»

Стэн задумался.

Художественные новации – это, конечно, здорово. Но Салон – это ещё и шанс заработать. Предположим, Эрик написал картину, которая имела бы спрос. Что-то по-настоящему необычное. А кто-нибудь увидел потенциал и решил воспользоваться…

Ну да, злодей пристукнул художника, а картину загнал на выставке. И теперь купается в золоте, заливаясь зловещим смехом. Сюжет для дешёвенького романа в мягкой обложке.

Но интуиция говорит, что исчезновение Эрика и открытие выставки не случайно близки по времени. Даже если нет прямой связи, Салон может дать подсказку, ключ к пониманию всей истории. А значит, надо туда наведаться. Тем более что нашёлся дополнительный повод. Сегодня там начинают показывать фотографии, а он, Стэн, ведь тоже фотограф, как ни крути. Пусть и в несколько специфическом смысле…

Стэн доел завтрак и с трудом удержался, чтобы не заказать ещё. Вышел на улицу, сел в машину и покатил с холма, сквозь мокрую туманную взвесь.

Галерея Роггендорфа расположилась в речной излучине. Престижный старый район. Цены за аренду там впечатляли, но Людвиг Роггендорф не привык обращать внимание на подобные мелочи – эксцентричный миллиардер, филантроп и любитель странностей. Сам он редко появлялся на публике, а интервью не давал вообще. Галереей управляли его наёмные представители.

Здание, построенное лет десять назад, являло собой усечённую пирамиду из железобетона и стали. Среди старинных домов оно смотрелось несколько диковато, но именно этого и добивался владелец.

Стэн порадовался, что приехал не вечером, а ещё до обеда – галерея едва открылась и посетителей почти не было. Заплатил за вход (минус ещё десятка), сдал шляпу и влажный плащ в гардероб. Сделал лицо как у культурного человека и направился в зал. Для начала в тот, где предлагалась живопись, а не фото.

Зал был освещён мастерски, Стэн это оценил. Лампы не слепили глаза, свет заполнял пространство мягко и ненавязчиво: чуть приглушался в центре и усиливался вдоль стен с развешенными картинами.

По форме зал напоминал мансарду, увеличенную в разы, вроде той, где Стэн побывал недавно. Одна из стен была наклонной, и холсты на ней висели в три яруса. Самые верхние – на высоте примерно в два с половиной человеческих роста. Чтобы их рассмотреть, приходилось задирать голову. Это, очевидно, были места для лузеров. Ну или, выражаясь деликатно, для тех, кого организаторы сочли менее перспективными.