Устало вздохнув, я плотно закрыла дверь, так как из холла всё ещё доносились визг и истошные крики маман. Обратив внимание, что запор отсутствует, с тихими ругательствами подтянула кресло и забаррикадировала им выход.

– Ну вот, почти в безопасности, – с надрывным смешком пробормотала, ощущая себя так, как будто по мне проехала машина, хотя почему как будто? Возможно, так и было, поэтому я здесь. Горестно вздохнув, я ещё раз окинула беглым взглядом мрачную комнату, игнорируя дверь в ванную, шаркающей походкой добралась до кровати и, не раздеваясь, обессиленно рухнула.

Но какой бы я ни чувствовала себя вымотанной и уставшей, уснуть сразу мне не удалось. Мечущиеся мысли о будущем, о новой жизни, вспышки воспоминаний – всё сплелось в один тугой клубок, а нить всё время ускользала от меня, и размотать его пока было невозможно.

А стоило всего лишь на долю секунды закрыть глаза, мелькание картинок прошлого ускорялось… Вот мадемуазель Бриджет говорит Кэтрин, что в этом сезоне модны рюши и воланы, а розовый цвет ей к лицу. И мать тотчас, заискивающе поглядывая на самовлюблённую особу, согласно кивает, наказывает Кэтрин слушать, что говорит такая учтивая девушка. А после ухода «подруги» достаёт из сундука старое платье и наряжает свою дочь в подточенный молью хлам, пряча расположенныйна талии шов ещё одним слоем кружев.

Очередная вспышка – и Кэтрин, смущённо кашляя, залпом осушает бокал, поднесённый любезной и заботливой подругой Бриджет. От волнения и безотчётного страха, что к ней идёт её жених, девушка не замечает во рту металлического привкуса. Здесь она что-то невнятно лепечет, Джон снисходительно улыбается, покровительственно и с некой брезгливостью, которую совершенно не замечает Кэтрин, берёт её под руку и ведёт в зал к танцующим. Снова провал, темнота, и опять заботливо стенающая мадемуазель Бриджет буквально тащит на себе едва передвигающую ноги Кэтрин…

Думаю, цели убить девушку у хозяйки вечера не было, зачем ей лишние проблемы и разборки с констеблями? А вот опоить, подложить невменяемую девушку в кровать к незнакомцу, опорочить перед знатным, богатым и завидным женихом – да. Но что-то пошло не так, и Кэтрин умерла, а в её теле вдруг очнулась я. Зачем, почему – мне ещё предстояло разобраться, а пока надо навести в своей новой жизни порядок и в первую очередь избавиться от горе-мамаши…

– Подруженьку устранить и от жениха отделаться… – с этими позитивными и мотивирующими мыслями я наконец погрузилась в долгожданный, целебный сон.

Пробуждение было не из приятных – в дверь настойчиво колотили и что-то истерично кричали. Но сквозь сон я не могла разобрать ни слова и, перевернувшись набок, выкрикнув «Я занята!», продолжила спать. Однако настойчивый незваный гость не унимался, и мне всё же пришлось открыть глаза, после чего я несколько секунд ошарашенно смотрела на незнакомый мне шкаф и стены, пока до меня не дошло, что я уже не я, а Кэтрин. И словно в подтверждение из-за двери снова раздался визгливый ор:

– Кэтрин, дрянная девчонка! Сейчас же приведи себя в порядок и спускайся в гостиную!

– Через час, – нехотя отозвалась я, лениво потянувшись, и с тихим злорадством наблюдала, как мадам Жанет пытается сдвинуть кресло, но обе его ножки застряли в очередной дыре старого ковра и стояли намертво, охраняя мой покой.

– Она дверь чем-то подпёрла! – кому-то обиженно крикнула маман, в комнату совершили ещё одну попытку набега, но безуспешно, – Кэтрин, сейчас же открой!

– Увидимся через час! – выкрикнула я, осознав, что получаю колоссальное удовольствие, доводя истеричную особу до бешенства, чего ранее за собой не замечала. Я сделала логический, на мой взгляд, вывод, что это, возможно, отголоски воспоминаний на меня так влияют. Все же мадам Жанет по отношению к своей собственной дочери была той ещё гадиной.