Наши возможности часто усиливаются намерением наставника, руководителя или родителей работать на результат, и если не сопротивляться, а подхватить эту энергию, то можно получить прилив сил и удвоенный результат.
Глава 4. Я устала…
Жизнь 11-летней Лизы, которая уже шесть лет погружена в мир гимнастики, казалась бы внешнему наблюдателю очень интересной и насыщенной. Но даже самые яркие картины могут скрывать детали, о которых мало кто догадывается. Школа и школьные задания, тренировки, кружок рисования – список занятий казался Лизе бесконечным, и каждое требовало от нее полной отдачи.
Утро начиналось с громкого звонка будильника, который безжалостно отрывал её от снов о морских приключениях. Освежающий прохладный душ пробуждал Лизу окончательно, но уже к завтраку ее начинало окутывать чувство надвигающейся бури в виде огромного количества дел. Вкуснейший омлет с сыром и стакан свежевыжатого сока не могли замаскировать все напряжение предстоящего дня.
В школе Лиза распутывала клубки знаний по математике, литературе и географии. Гимнастика, её стихия, где каждое движение становилось танцем, добавляла в ее жизнь яркие краски. Но даже здесь, в своем втором доме, она начинала чувствовать усталость, когда тренер строго кричала за малейшие ошибки, а мышцы жгуче напоминали о каждом прыжке.
Школа рисования была последней каплей. Раньше Лиза любила тихие часы за мольбертом, где каждый мазок кисти погружал ее в совершенно иной мир, но теперь это стало напоминанием о нехватке времени. Картины, которые раньше казались окнами в другие измерения, теперь были лишь заданиями, которые нужно поскорее закончить.
Однажды вечером, когда в доме еще витал запах отбивных, которые семья съела на ужин, Лиза решила, что больше не может так продолжать. Она нашла родителей в гостиной, где мама, Ольга Алексеевна, вязала шерстяные носочки для всех членов семьи, а папа, Андрей Викторович, листал новости в телефоне после долгого рабочего дня.
“Мама, папа, мне нужно с вами поговорить,” – начала Лиза, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди.
“Конечно, дорогая,” – улыбнулась мама, отвлекшись от вязания. “Что случилось?”
Лиза вздохнула, собираясь с духом.
“Мама, я… я больше не хочу ходить на рисование. У меня слишком много дел. Я устаю.”
Мама удивленно посмотрела на нее, затем на мужа, и снова на дочь.
“Но ведь ты так хорошо рисуешь. Ты не можешь просто бросить!”
“Я знаю, но мне нужно время. Время, чтобы отдыхать, восстанавливаться после тренировок, быть с друзьями. Мне кажется, я теряю свое детство.” – возразила Лиза.
Диалог, начатый с простой жалобы, перерос в бурный обмен мнениями. Мама настаивала, отсылаясь к собственным неисполненным мечтам детства.
“Ты не понимаешь, Лиза, когда я была маленькой, мне не позволили заниматься рисованием. Это была моя мечта. Теперь у тебя есть эта возможность, и ты хочешь её отбросить?” – сказала мама повышенным тоном.
Лиза взволновано ходила по комнате, а её слова застревали в горле. Она пыталась объяснить, что её интересы изменились, что рисование уже не приносит ей той радости, что прежде. Это была эмоциональная карусель, которая вращалась все быстрее с каждым аргументом и возражением.
Андрей Викторович медленно отложил телефон. Он поднялся и плавно подошел к Лизе, положив руку на её плечо.
“Давайте сядем и спокойно всё обсудим,” – предложил он, указывая на мягкий диван. Он подмигнул Ольге Алексеевне, которая на мгновение растерялась, но затем улыбнулась в ответ.
Усадив семейство на диван, Андрей Викторович начал говорить, при этом его голос был твёрдым и успокаивающим: