Вся команда была заворожена пугающей красотой этого места настолько, что даже лейтенант Буллер не сразу отдал приказ на монтаж палаток. Плоский берег плавно переходил в массивные темно-серые песочные насыпи, вытянувшиеся вдоль береговой линии. Высоких гор не было, только куски осадочных пород местами проглядывали из этих разрушенных ветрами и временем природных образований. Солнце пряталось где-то за верхушками холмов, окрашивая небо в бледно-оранжевые цвета. Было достаточно тепло, чего я никак не ожидал от этих мест. Температура держалась в пределах пары градусов выше нуля по Цельсию, а прохладный воздух, несущийся с холмов, нагонял непроглядную дымку.

Опустив голову вниз, я увидел среди камней под ногами занятный кремниевый камушек с окаменелым отпечатком какой-то ракушки или полипа. Я поднял его и улыбнулся, подумав о том, насколько древней могла быть эта безделушка. Положив ее в карман в качестве напоминания, что мне посчастливилось побывать в Антарктиде, я направил взгляд вперед и застыл как вкопанный перед открывшейся мне картиной.

Одно из самых смелых предположений нашло себе оправдание в первые минуты нашего пребывания на Южном материке. Менее чем в одном ярде от нас, в том месте, где на голографической карте на мостике Вергилия виднелся зеленоватый круг, четко различался оазис, наполненный определенно живыми растениями. Мы с моим коллегой Аароном и еще несколькими членами экипажа направились туда, чтобы самим убедиться в том, что это не было безумством нашего сознания. Мое внимание привлекло то, как резко песок и камни прерывались, пропадая в достаточно густом мхе, покрывающем поверхность земли. Спустя еще шагов десять появились прекрасно знакомая каждому осока и прочая трава, и мы не заметили, как уже брели сквозь плотные заросли, доходящие до бедер. Все, что я видел перед собой, подсознательно вызывало глубокое чувство тревоги, так как не сходилось с теми знаниями об Антарктиде, которые у меня были. Так же теперь с большой вероятностью можно было говорить, что это был не единственный очаг жизни в этом месте. Этот факт пугал еще больше, а вопросов только прибавлялось с каждым шагом продвижения к центру оазиса.

Примерно в шестидесяти футах от еще не затронутого жизнью холодного грунта начинались небольшие кустарники с красивыми белыми цветами, буквально плюющими на все законы природы. Я шел по мягкому ковру из мха и травы, когда заметил всюду под ногами знакомые мне небольшие кусты морошки, которая будто бы готова была начать цвести. Я поймал себя на мысли, что по одним лишь листьям я не смог бы с точностью определить растение, но был готов поклясться, что это была именно морошка.

Должен признаться, я специально умолчал о том, что мы видели с самого начала, когда только подходили к этому оазису, чтобы очередность описания не шокировала так, как это произошло с нами на том холодном берегу. В самом его центре росли ели и что-то вроде карликовых берез, образуя центральный биом, диаметр которого был примерно равен тридцати футам. Несколько елей, сквозь плотные ветки которых я пытался пробраться, были выше меня ростом. Стоит ли говорить, что происходящее было сравнимо с тем, как если бы группа астронавтов, высадившись на Марсе, вдруг обнаружила бы там пальмы. Ранее я знал, что на Антарктиде есть несколько видов трав, обитающих на очень ограниченной территории, но даже этот факт тогда казался мне безумно занимательным. Был ли я готов к тому, что в моем мировоззрении антарктические деревья пробьют опасную брешь?

Мое оцепенение прервали слова доктора Целис, которая вслед за мной и Аароном отправилась осматривать оазис. Она окликнула нас, и через мгновение мы все собрались у невысокого холма, поросшего травой, под которым лежали человеческие кости. Определить это не составило труда, так как череп наполовину проступал сквозь грунт, а из одной глазницы элегантно тянулся молодой ствол ели. Страх вогнал нас в замешательство. Странным казался еще и тот факт, что кости были полностью лишены плоти, будто находились здесь довольно долгое время, только вот сохранилась форма, в которую была одета незадачливая жертва. Мы потратили некоторое время, чтобы не без брезгливости откопать останки, и по нашивкам на военном комбинезоне поняли, что перед нами был наш современник. На грудном кармане, там где обычно указывают имя солдата, была надпись: «Мартин Огаст». Хочется верить, что перед своей смертью он открыл для себя тайну оазиса далекого Южного континента.