– Ладно, поручу это заведующей библиотекой. А Вам приказываю оказать ей помощь…

– Гражданин подполковник, мне же нельзя с компьютером… – неучтиво перебил я большое начальство.

– А я и не говорил, что Вы будете работать на компьютере, – оставил без внимания мою наглость замполит, – Вы в это время в библиотеке проведете инвентаризацию всего книжного фонда. Месяца Вам на это хватит? Вы же там год назад учет и налаживали, если я не ошибаюсь.

– Истинная правда, – подтвердил я, мучительно гадая, в чем тут подвох, – когда приступать?

– Прямо сейчас, чего же зря время тянуть. Начальнику Вашего отряда я скажу, что с сегодняшнего дня Вы работаете снова в библиотеке, а заведующей прямо отсюда позвоню. Вопросы есть?

– Нет, но…

– Никаких «но»! Команда дадена, время засекено. И тетрадку свою заберите, заведующей передадите. К сроку чтобы управились.

– Управились с чем? – изобразил я искреннее непонимание.

– Со всем, – тонко улыбнулось начальство.

Дальше все получилось, буквально на автомате. Заведующая библиотекой – в общем добрая и безобидная женщина, испытывающая определенную слабость к… отдельным видам напитков – восприняла команду начальника предсказуемо. Она завела меня в свой кабинет и, кивнув на компьютер, предупредила:

– Иван Григорьевич, вот Вам агрегат. Вы уж его никуда из кабинета не уносите. Работайте здесь. А, если кто будет приходить, Вы быстренько отсюда исчезайте, пока я гостю буду дверь открывать. По-моему, я правильно поняла мысль Романа Сергеевича.

Я дипломатично промолчал и засел за работу. На набор текста у меня ушло полтора дня, еще день я промучился, пытаясь сократить свой опус до требуемых десяти тысяч знаков, что оказалось очень даже непросто. В полном варианте детектив потянул почти на семьдесят тысяч, и, сокращая все это великолепие почти на порядок, приходилось резать практически по-живому. Не Бог весть, какие переживания, но ведь детище все же. Когда в окончательном варианте осталось каких-то пятнадцать тысяч букв, знаков препинания и пробелов, я больше не стал напрягаться и оставил все в таком вот виде, ибо дальнейшее секвестирование привело бы вовсе уж к потере всякого смысла этого, с позволения сказать, художественного произведения. А, будь, что будет. В конце концов, хоть на победу в этом литературном конкурсе я и не рассчитывал, но задание все же считал выполненным. Как-то не хотелось никого подводить, даже и этих товарищей в серо-голубой форме. Пацан сказал, – пацан сделал. Получите и распишитесь. Заведующая библиотекой отправила все эти результаты моих мучений, куда надо, и на этом, так сказать, официальная часть моей литературной эпопеи закончилась.

Первоначальный вариант, тот самый, что под семьдесят тысяч знаков, я не стал удалять, а старательно распечатал на память. Не то, чтобы я на него тогда имел какие-то виды, просто решил сохранить для истории. Как не крути, а все же это был плод моего, почти полумесячного труда, да и потом лестно будет перед кем-нибудь похвастаться, дескать не только уныло тянул я лямку за решеткой, тоскуя по воле вольной, но и детективы, понимаешь, строчил, не хуже какого-нибудь, прости Господи, Акунина.

Мое скептическое отношение к плодам своего творчества изменил Андрей – такой же, как и я сиделец, трудившийся там же, в библиотеке. Хотя, «такой же, как и я» и «трудился» – это громко сказано. К тому моменту Андрюха успел с полгода побыть у нас комендантом. Комендант в наших краях – это такой главный помощник людей в серо-голубой форме по управлению всей нашей братией. Ему подчиняются все дневальные, да и вообще все остальные обитатели барака, поэтому и власти, и привилегий у него на порядок больше, чем у тех же дневальных. В общем – большой человек, и должность у него – просто сказка, но есть одно обстоятельство, напрочь обгаживающее всю эту малину: комендант должен не просто подчиняться начальникам в погонах, но еще и уметь предвидеть все их желания, и вообще, всячески угождать, ставя интересы начальства выше своих, и однозначно выше интересов товарищей по несчастью. Такой подход подразумевает наличие в характере известной, достаточно большой доли сволочизма и шкурности, что обычному, нормальному человеку не свойственно, а уж бывшего офицера, каковым являлся Андрюха, от этого просто воротило. Вот и выдержал он на должности коменданта всего-то полгода, и был заменен на товарища, который полностью подходил, что называется, по критериям. Поскольку любой обитатель нашего барака должен был где-нибудь работать, Андрея засунули в библиотеку. Здесь он поначалу пытался быть полезным, но потом плюнул на эти бесплодные усилия, и просто проводил время, шатаясь по помещениям, вяло листая попавшиеся под руку книжки и журналы, или тупо валяясь на вполне приличном диване в уютном тупичке дальнего от входа зала. Мое появление в библиотеке и интенсивные литературные потуги его серьезно заинтересовали, что естественно для человека, мучимого приступами жесточайшей скуки. Он с первых минут моего творческого марафона заручился у меня обещанием дать почитать то, что получится в результате всех этих телодвижений, а когда прочел, – пришел, не побоюсь этого слова, в натуральную ажитацию: