Единственный, кто ничего не замечал, это был Фридолин, который уже успел сбежать от назойливого прохожего и присоединился к друзьям. Он с любопытством разглядывал ругающихся кроликов.

– А вы знали, что, когда вы спорите, у вас подёргиваются носы? – наивно спросил он. – Честно! Туда-сюда, туда-сюда, шнюф-шнюф! Это так потешно, просто умора!

От такой наглости кролики опешили. Они тут же замолкли и с возмущением уставились на безмятежно улыбающегося пони. Флопсон облегчённо вздохнула. Теперь, когда воцарилась тишина, она могла, наконец, задать кроликам несколько важных вопросов.

– Опишите тётю Мони. Как она выглядит? – спросила она.

– Она самая красивая мама на свете! – воскликнула Изюминка и ещё сильнее залилась слезами.

– Тсс! – шикнула на неё тётя Рита. – Так каждый говорит о своей маме. Но это не то, что нужно полиции.

– Но ведь это чистая правда! – возразил дядя Руди и восторженно закатил глаза. Потом с придыханием добавил: – Она самая красивая крольчиха в округе. А может, и на всём белом свете. У неё такой чудесный мех… мягкий, нежный, как настоящий шёлк. Такой… серебристо-серый, переливающийся… как облачко!

Тётя Рита вперила в него ледяной взгляд.

– Не преувеличивай! – сердито процедила она. – Не такая уж она и красавица!

В конце концов, Флопсон и её коллегам удалось выяснить, что тётя Мони пропала накануне. Вчера вечером она куда-то ушла, и с тех пор её никто не видел.

– А всё потому, что она отправилась искать для меня ботинок, – всхлипывая, пояснила Изюминка.

Джек с изумлением уставился на её маленькие, пушистые лапки.

– Я не понял, зачем тебе обувь? – спросил он.

– А? Чего? – возмущённо взвилась Изюминка. – Мне не нужна никакая обувь! О чём ты вообще?

Джек раздражённо надул щёки – было видно, что у него постепенно иссякает терпение. Он посмотрел на Флопсон, но та лишь растерянно пожала плечами. Потом повернулась к Изюминке.

– Попробуем иначе. Зачем твоей маме нужно было найти для тебя ботинки? – спросила она.

– Один ботинок! – завопила Изюминка. – Не ботинки, а один ботинок! Для сна, разумеется. Я всегда любила спать в ботинке. Но теперь я подросла, и прошлый ботинок стал мне мал. Вот мне и понадобился другой! Теперь понятно?

Флопсон кивнула и попыталась продолжить допрос.

– Хорошо. А ты можешь сказать, где твоя мама собиралась искать ботинок? – осторожно спросила она.

– Как где? – Изюминка изумлённо уставилась на Флопсон. Казалось, она не понимает, как этого может кто-то не знать. – Разумеется, на горной лужайке!

Тётя Рита пояснила, что речь идёт о лужайке, которая располагалась прямо на холме. И поскольку она лежала под небольшим углом, весь мусор скатывался вниз, к подножию холма.

– Там, в кустах, можно найти кучу интересных вещей, – поведала она.

– О да! – воскликнул дядя Руди. Его нос возбуждённо задёргался. – Точно! Лучшее место для барахлумпинга!

Тут Флопсон растерялась. Она, конечно, была прекрасным комиссаром. Умным, находчивым, рассудительным. Самым лучшим на свете! Но постепенно она переставала понимать вообще что-либо.

– Что такое барахлумпинг? – спросила она, изо всех сил стараясь сохранить умный вид.

В воздухе повисло неловкое молчание. Все в изумлении смотрели на неё: и хомячок, и пони, и кролики, и лазоревка. Несколько секунд царила полная тишина.

– Ты не знаешь, что такое барахлумпинг? – медленно, почти по слогам, произнёс Джек. Он был явно потрясён.

Ну вот! Просто отлично! Флопсон передёрнуло. Внутри у неё в который раз вспыхнуло подлое чувство, что она не одна из них, что она чужак. И её снова затопил стыд, что она ничего не знает об этом мире.