профессионала. Выбираться должна только представительная власть. Но совсем не так, как у нас. Перед тем, как быть избранным, тот или иной человек должен еще заслужить право называться «представителем». Но представитель – это всегда представитель чего-то. Не абстрактного «народа», а определенной его части, корпорации, общины. Это может быть профсоюз, клуб, партия, землячество. Но тогда человек должен сделать карьеру внутри этой корпорации. Его все должны знать внутри нее (в таком случае никакой компромат не сработает). До выборов не должны допускаться корпорации, существующие меньше пяти лет, и не просто существующие на бумаге, а активно действующие (иначе их регистрация аннулируется). И никаких глупостей со «сбором подписей». Надо создать систему, при которой «темные лошадки» просто не будут иметь возможности выдвинуться. И проблема компромата пропадет сама собой. Кстати, не нужно изобретать велосипед – во многих странах подобные системы (где-то лучше, где-то хуже) созданы. Мы до этого еще не дозрели.

Мы более демократичны (на самом деле – охлокритичны), чем вся демократическая Европа. Охлократия – разгул выборов, постоянные выборы по всей стране. Страна от них задыхается. Нет стабильности и возможности работать. Все только и думают, что о «следующем сроке». Никаких долгосрочных инвестиций, ничего существенного, только видимость (опять видимость!) работы, лишь бы избрали и переизбрали!

От «видимости», умения ее создать зависит получение более высокого поста, так как посты достаются через выборы, через голосование народа, который только и может быть подвергнут «очарованию», который живет в плену видимостей. Отдельного, да еще вышестоящего, начальника обмануть труднее (если бы вместо выборов был принцип карьерности). Он вышестоящий, все эти секреты знает, и его не проведешь. А если удалось провести, значит, того заслуживает, значит, зря он «вышестоящий».

Власть всегда текуча. И в какие бы застывшие «законодательные», писанные формы мы бы ни пытались облечь те или иные традиции и модели получения этой власти, модели разрешения конфликтов и проч., власть все равно будет их обходить и просачиваться сквозь щели. Но все-таки хорошо, когда есть запруды и стабильные каналы. То, что происходит сейчас – это водоворот. Это отсутствие в обществе какого-либо скелета.

Что это? Симптом молодости или симптом конца? Разрушение? Ускорение всего и вся (вспомним Горбачева, который дал такой «лозунг»), которое предшествует смерти, и есть сама смерть. (Покой – это движение, возведенное в бесконечность)? Но умирание дает жизнь другому, новое питается останками старого, предшествующего, как упавшее в землю семя питается разлагающимся увядшим плодом материнского растения. Чем будет это новое? Мне хочется поскорее узнать, поэтому я не держусь за то, что есть и «рублю сук».

Есть порода людей, которых Хайдеггер назвал zukunftigen. Их интересует только будущее, а не настоящее во всеми предпосылками, из которых оно выросло. Эти предпосылки и это настоящее они видят насквозь, оно не интересно. Нет проблемы, в которой в которой они бы ни разобрались за несколько часов раздумий. Но и эта игра перестала их забавлять. Они скучают по будущему, скучают по дому. Они чувствуют себя так же, как чувствовал бы себя любой современный человек, забрось его лет на 300 назад. Поначалу можно поражать аборигенов своими знаниями и умениями, пытаться получить власть, можно «просвещать», как Прометей, но в конце концов, захочется домой, обратно, в среду таких же. Но это можно сделать, только ускорив время, быстро доведя до конца все идущие процессы, доведя их до абсурда, до противоположности, а потом и до полного снятия. Многие волей-неволей этим занимаются. Не зная друг о друге, но