Поэтесса не совсем стройной походкой направилась к аквариуму.

– Барон, хочешь, я ей прямо сейчас отомщу. Мы тут с тобой стараемся, стараемся. Можно сказать, в поте лица, то есть, в поте мордочки трудимся, а она нас с порога ругает! Короче, ты, как хочешь, а я побежала к её тапкам. Пусть потом наденет и поймёт наше к ней отрицательное отношение!

– Мурка, не смей. Слышишь, даже не вздумай, – Барон наклонился к её уху. – Поэтесса права! Вот в этом месте у нас с тобой не очень получилось. Надо бы доработать. Думаешь, мы одни такие – рабы пера, то есть, я хотел сказать клавиатуры. Вон, кот Бегемот из соседнего подъезда, так тот для своего хозяина, вообще, толстенные романы сочиняет. Сидит с утра до вечера, а иногда даже и по ночам. Это когда редакция со сроками поджимает. Весной, особенно в марте, орёт, как резаный, а работает. Так что, нам с тобой грех жаловаться. Поэтесса сейчас с рыбками пообщается. Выскажется им о доле своей горькой и спать завалится. А мы всё исправим, подчистим. Чтобы нашей поэтессе ещё кубок дали или дипломом наградили в красивой рамочке. Короче, бери в лапу мышку – работаем. Нужна рифма к слову «судьба».

– Пальба, ходьба, борьба, гурьба, косьба, мольба.

– О! Вот это, последнее, точно подойдёт!

Поэтесса вышагивала из угла в угол, закусив губу.

– Ехать или всё же отказаться?

Она опустилась на диван и обхватила голову руками.

– Неделя на Тенерифе! Да ещё за счёт редакции! Такое раз в жизни бывает! Море, солнце, all inclusive! Мужское общество, в конце концов, или в самом начале…

Шесть пар жёлтых глаз смотрели на неё, не мигая. Кошки чувствовали, с хозяйкой происходит что-то неладное. Время от времени они синхронно кивали головами в сторону пустых мисок, намекая на «Вискас» или сосиски, но всё без толку. Мысли поэтессы витали в районе Канарских островов.

Первым не выдержал котёнок Черныш. В два прыжка оказался на плече женщины и стал тереться о щёку. Серая кошка Мурка и белоснежный, породистый кот Барон одобряли его действия громким синхронным мурчанием.

– Никуда я от вас не уеду, – женщина пересадила чёрного, как уголь, зверька к себе на колени. – Бог с ней, с Испанией. Эка невидаль, Атлантический океан и вулкан, к тому же много лет не работающий. Я же там изведусь вся, о своих усатиках-хвостатиках думая. Не отдавать же вас соседу Колянычу. Он бедных кошечек голодом замучит, потому как деньги на ваш прокорм пропьёт в тот же день!

Она гладила пушистый комочек и глотала предательские слёзы. Причитания прервал громкий стук в дверь.

– Ну, что за дикость, у меня же звонок имеется. Зачем же тарабанить! Ах, да, совсем забыла, я же его отключила из экономии. Платёжки за свет такие, что я скоро и стиралку продам. Буду, словно бабушка, на оцинкованной доске поношенные тряпочки тереть.

Додумать эту мысль до конца поэтесса не успела, так как в дверь заколотили с новой силой.

– Да иду, я, иду! – крикнула хозяйка, спеша в прихожую.

***

– Соседка, знаю, ты у нас самый добрый человек в подъезде! Да, что там, в подъезде. Бери выше, в целом доме!

Поэтесса, не мигая, смотрела на жену Коляныча Матрёну и ничего не понимала.

– Денег не займу, и не проси. Потому как у самой нет. На билет последние отдала. Уезжаю я. На неделю. Наверное. Если кошечек пристрою.

– Ой, как здорово! Можно даже сказать – супер! – Матрёна полезла в карман грязного халата за сигаретой.

– И с чего это вдруг «супер» образовался? – поэтесса ловко вырвала у соседки мятую пачку. – Можешь толком объяснить, что тебе от меня надо? Курить потом будешь у себя в комнате. В подъезде это уже запрещено новым законом Государственной Думы! Усекла?