С трудами великими переправились кривичи через десятки бурливых речушек, с каменистым дном, и снова многие повозки пришлось чинить. И хотя купцы аримановские просили князя, несмотря на эти препоны, продолжить путь, Гридай им отказал в этом. Более того, когда дошли кривичи до верховий Оо-реки, где сейчас город Камень-на-Оби стоит, объявил он большой привал.

Сородичи уже знали, что это значит. Три таких долгих привала было на пути от Даурии до этих мест. И на каждом из них задерживалась община на два, а то и на три года. За это время кривичи успевали пополнить зерновые запасы, распахивая и засевая местные тучные земли, а в табуне заметно прибавлялось жеребят.

Ещё с Даурии кривичи гнали немалую общинную отару овец, которая тоже разрасталась на глазах, и люди от этих животинок молоком, сыром да шерстью пробавлялись. На мясо шли только ослабленные или раненые овцы да бараны. Ведь следом за обозом и волки плелись.

Да в Даурии кривичи щенками разжились, и теперь собачки эти верную службу служили, не давая степным хищникам разгуляться. А уж мяса в виде дичи лесной и степной охотники добывали достаточно.

Купцы, узнав об очередной долгой остановке, буквально взвыли. Раньше путь от границ Аримии до Гардарики или Южных гор занимал чуть более года, а в этот раз шли они караваном без малого уже семь лет. Товары пылились в дороге, ветшали, теряли свой привлекательный вид, и грозило купцам разорение в этот раз и только.

И в один из дней, не прощаясь с князем, купцы, плюя в сторону лагеря кривичей, погнали свой караван дальше на запад, видимо, посчитав, что в землях русов хунхузов уж точно нет.

Через несколько дней, после того как отлепились от них купцы, заметили люди в степи облако пыльное. Оказалось, что сюда с севера шло скопище людское. Пеше, на конях и повозках сотни людей шли, ориентируясь на шатры полотняные, что кривичи на берегу речки поставили, да на дымы, что из землянок поднимались. Гнали они с собой ещё и табун лошадей да отару овец, словом, всё как у кривичей было.

Памятуя о хунхузах треклятых, приказал Гридай на всякий случай повозки кругом вокруг лагеря поставить. Этот приём оборонительный он от даурских русов перенял.

А от скопища пришлого три точки еле заметных отделились. Вскоре к повозкам кривичей прискакали три всадника. И это были не хунхузы, которые, по правде говоря, до этих мест уже не добирались. Покряхтывая от боли в ногах, князь с десятником Коськой да сыновьями Минькой и Бусом стали напротив спешившихся гостей.

– Чьи вы будете, люди добрые? – Гридай чуть опёрся на слегу повозки, давая отдых малый ногам натруженным.

Ратник, с мощной выпуклой грудью, бугрящейся мышцами, с еле заметной усмешкой осмотрел защитные редуты кривичей.

– Я – сотник Коврат с сотоварищами из дружины князя Булата. А ты кто, муж великомудрый?

– Гридай, князь кривичский. А это, – повёл он рукой вокруг, – сыны мои, Бус да Минька, да друг мой, сотник Коська.

Кинул Коврат хмурый взгляд на князя.

– Потолковать бы нам надо, князь светлый.

– Отчего не потолковать. Потолкуем.

Дал он знак, и сыновья его подняли вверх слегу одной из повозок, пропуская в круг пришлую троицу. В просторном шатре князя тут же появилось несколько толстых чурбаков, на которые все и уселись.

– Вишь ли, князь, – без обиняков начал сотник, – сейчас сюда идёт только малая часть людей из стольного Голунь-града, а скоро не протолкнуться здесь будет.

– Что же заставило стронуться вас с северов?

– А то и стронуло, что морозы зимние год от года всё крепче да лютее.

Усмехнулся понимающе Гридай.

– Это и мы познали в пути своём тяжком от низов Ле-реки до её верховий.