– Ты словно ходячая энциклопедия, знаешь? – улыбнувшись, заметила она. – Благодаря тебе я узнала много нового о здешних местах. И это действительно здорово.

На что Джесс лишь скромно пожал плечами, совсем не считая свои познания чем-то необычным или сколько-нибудь выдающимся. Ведь все, о чем он ей говорил и рассказывал, известно не только деревенским охотникам, но даже маленьким детям. Тем не менее, любая похвала из ее уст звучала очень приятно. Тем более учитывая, что вначале их знакомства она явно поглядывала на него, как на полного недоумка.

Небольшая, но крепкая и добротная лачуга, до которой они добрались уже почти к самому закату, несказанно обрадовала Мари, особенно, когда она увидела, что внутри есть даже сложенный из камней очаг и кое-какая кухонная утварь. К тому же, Джесс, в свое время, соорудил здесь некое подобие большой кровати с плотно набитым травой тюфяком, над чем знатно потешался Бирн. Именно туда он его и уложил, укрыв сверху парой шерстяных одеял, принесенными сюда как-то раз из деревни, да сшитыми вместе шкурками животных, которые любил выделывать Ри.

– Холодный, как льдина. – пожаловался Джесс Мари. – У меня вся спина замерзла. Я даже пару раз пульс проверял, как мог. Так, на всякий случай…

– Думаешь, он очнется? – спросила она с максимально бесстрастной интонацией, словно опасалась, что он разозлится или обидится настолько прямому вопросу.

– Может и нет… – мрачно отозвался Джесс. – Но тогда это будет лучшим местом для его могилы. Хижина Сов, как он ее называл… Ри иногда подолгу здесь жил.

– У него на лопатке тату? Птица какая-то вроде…

– Ворон, ага. Это я пару лет назад наколол. По его просьбе. Помню, весь в чернилах по уши был… Не очень-то красиво вышло, конечно, но ему понравилось.

– У меня тоже есть одна. – отозвалась она и расстегнула ворот комбинезона. Немного оттянув край, она продемонстрировала девственно-чистую кожу под ключицей. Но буквально через несколько секунд там вдруг чудесным образом проявился ряд аккуратных и стройных красных символов.

– Ого! Это какая-то надпись? – поинтересовался он, позволив себе придвинуться почти вплотную. От нее приятно пахло весной – ландышами, фиалками и свежестью утренней грозы.

– Да. – кивнула она и еле заметно запрокинула голову, доверительно увеличивая обзор. – Это означает «дитя света» на енохианском языке.

– Но почему ее сначала не было видно? – поинтересовался он, отметив как заманчиво пульсирует венка на ее длинной и точеной шее.

– Она проявляется только тогда, когда я этого захочу. – пояснила Мари, и надпись снова исчезла, будто повинуясь негласной воле своей обладательницы. – Это тайное тату. Можно сказать, сакральное. Обнаружить такое почти невозможно. Оно проявится на постоянку лишь после смерти носителя.

Джесс тихонько присвистнул и изумленно провел пальцем по нежной, бархатистой коже. Ни следа. Словно никакой надписи здесь никогда и не было.

Мари все-таки отстранилась и вновь застегнула ворот комбинезона. Однако Джесс готов был поклясться, что она тоже почувствовала притяжение, а не только он. И вообще, ее поведение сейчас было очень похоже на флирт. Разве нет?

«Будь трижды проклят тот поганый упырь!» – со злостью подумал он. – «И пусть от моей крови у него случится заворот кишок! Как же бесит, что она не может стать моей! И не только сейчас, но и никогда больше…»

Джесс понял, что стремительно мрачнеет, и, стараясь не афишировать это, полез в сумку за табаком. А Мари поспешно занялась ужином, явно маскируя под излишней увлеченностью процессом какие-то свои эмоции, о которых он мог лишь догадываться. Как бы там ни было, но неловкая молчаливая пауза, повисшая между ними, показалась ему красноречивей тысячи слов.