– В посольство!

Минивэн плавно покатился к воротам с лётного поля. Никакой машины-лидировщика и охраны не было и в помине.

Наслаждаясь прохладой салона, Райзман спросил:

– Как же можно жить, а, тем более, работать в такую безумную жару?!

– Сейчас прохладный сезон, летом куда хуже, – пожал плечами дипломат. – И потом, здесь хоть сухо, а на Кубе, помнится, влажность была под сто процентов. Вот там, и правда, было тяжеловато.

– Жаль, город толком не увидим, – вздохнул Райзман, поглядывая в затонированное окно.

– Да ничего и не потеряете, – небрежно махнул рукой дипломат. – Если видели хоть один арабский город, считай, видели их все. От того, старого Египта, в Каире практически ничего не осталось. Теперь здесь хозяева – мусульмане, они давно всё переделали на свой вкус. Отдалённым потомкам египтян, коптам, приходится несладко, они ведь христиане…

Вэ-Вэ прижался лицом к стеклу, пытаясь рассмотреть хоть что-то. Минивэн ехал по грязным, кривым, многолюдным улицам, вдоль которых одна к одной, как поганки на пне, лепились убогие лавчонки. Ветер гонял по тротуарам рваные газеты и целлофановые пакеты, которые, подобно огромным, грязным воронам, то взлетали, то падали.

– В конце XIX века хедив Исмаил, то есть правитель Египта во времена турецкого правления, – посмеиваясь, рассказывал дипломат, – съездил развеяться в Париж, ну вы понимаете, что такое пляс Пигаль или Мулен Руж для замшелого мусульманина XIX века. В общем, столица мира произвела на Исмаила такое впечатление, что вернувшись на родину, он потратил кучу золота, перестраивая центр Каира по образу и подобию планов барона Османа. К несчастью, как это сплошь и рядом бывает в мусульманском Египте, замах был на рубль, а удар вышел на копейку. Прокладка бульваров и разбивка парков обошлись неожиданно дорого, и обедневшему хедиву пришлось обратиться за помощью к англичанам. Ну а бриттам, которые страстно мечтали наложить лапы на Суэцкий канал, только этого было и надо, ведь хозяин канала получал свободный доступ в Индию! Понятно, что Каир вскоре наводнили имперские чиновники. Но жить в турецком Каире они не пожелали и возвели для себя европейские кварталы, а на острове Джезира даже устроили спортивный клуб, скопированный с лондонского заведения в Херлингеме.

– нараспев прочитал Райзман.

– Любите Бунина? Я, признаться, тоже, – улыбнулся дипломат. – Хотя он, по-моему, Восток чувствовал хуже Гумилёва.

Так вот, уже при Насере, в начале шестидесятых, в Каире на Джезире построили довольно-таки уродливую телебашню, которая по замыслу архитектора должна была напоминать цветок лотоса, но на самом деле напоминает кое-что другое, да вы сами её скоро увидите. Наверху башни есть вращающийся ресторан, откуда в хорошую погоду, говорят, видны Великие пирамиды.

– И мы сможем подняться на башню? – заволновался Райзман.

– Боюсь, что нет, до переброски времени у нас в обрез. Вот после завершения миссии – сколько угодно, и я готов быть вашим гидом. Но вообще, осматривать город не советую, будете разочарованы. В Каире осталось совсем мало египетского, кроме того, он и раньше был небезопасен, а в последнее время – особенно. Поэтому территорию посольства не покидайте ни в коем случае. С одной стороны, Замалек – самый престижный и безопасный район города, а с другой – и в нём случается всякое.