– Милый мой, Охви, я знаю и вижу, что ты стараешься мне помочь, изо всех сил. Но впредь делай это аккуратнее и осторожнее. Ты еще многого не знаешь, и еще многое тебе предстоит узнать. А пока ты еще ребенок, так радуйся детству, как некогда радовалась и я, и оставь заботы взрослым.

После чего она нежно обняла меня. Я вытер об ее шерстку остатки слез, быстро побежал в пещерку, под хлопок маминой лапки по попе. В пещере меня ждали обеспокоенные братья, от которых мне пришлось выслушать куда более резкий и осуждающий выговор, чем от мамы.

После этого случая они уже не обращались со мной как с нерадивым и охотно звали меня участвовать во все свои игры и охоты, которые скажу я вам, стали куда удачливее…»

Запнулся Охва, так как в пещеру ворвалась мать-лисица, и с криком кинулась к близнецам:

– Вы хоть знаете, какой час!? Уже темень, а они все разгуливают одни.

– Но мама, – протянули лисята, одновременно обиженно и стыдливо.

– Ни каких мама! Марш домой! А ты Охва, тоже хорош, знаешь, что они еще дети малые, все судачишь свои рассказы, – накинулась с криком мать на Охву, который хранил молчание.

– Не ругайте его, это все я. Я уговорил его рассказать нам историю! – заступился за него Шусик, отчего мать немного потупив взгляд, перевела его на Охву и, взяв себя в лапы, уже спокойнее проговорила:

– Прости Охва, я погорячилась.

– Ничего, впредь это послужит мне уроком! – улыбнулся ей Охва. – И кстати дети, хотел договорить.

«Это и позволило нам всем вчетвером пережить ту холодную и голодную зиму»

Закончил рассказ Охва, и проводив до выхода мать-лисицу и ее детей.

– Спасибо Шусик, выручил, – так же улыбаясь, проговорил Охва, и направился в свой дальний уголок, в который только он и мог пролезть.

– А ты, что не ложишься? Продолжения сегодня не будет, – послышался голос Охвы из темноты, которого хоть и не было видно, но ему было все хорошо видно.

– Что-то не спиться, – коротко ответил Шусик, сидя к нему спиной, возле входа в пещеру, довольно печальным тоном, который был знаком Охве, и он, не став его уговаривать, пожелав спокойной ночи, тихо засопел.

А Шусик еще долго сидел возле входа в пещеру, не сводя глаз с улицы, в которой хоть и невозможно было что-то разглядеть, но все искал взглядом кого-то и в ушах его эхом звучали слова Охвы.

– Они вернуться, вернуться…

Рассчитывая отдыхать до самого полудня, Охва был крайне удивлен, когда часов в десять, его разбудили чьи-то голоса, доносившиеся снаружи пещеры. Они были настолько звонкими и громкими, что смогли пробиться сюда сквозь глухие стены пещеры.

– Ну, сорванцы, сейчас я вам… – заворчал манул, выходя из своего темного угла, но встретив такой же вопросительный взгляд барсенка, которого. как и Охву разбудили эти голоса, он осекся и заковылял к выходу.

– Ну, кто здесь шумит? – проговорил громко Охва.

– А это еще что за детский сад? – воскликнул он, увидев, выйдя, что возле входа к нему, веселятся пятеро милых лисят, которые явно знали его и даже не обратили на него никакого внимания и продолжили задорно бегать, догонять друг друга, покусывать за уши, и дергать за хвосты.

– Прости Охва, что нарушили твой покой. – запыхавшись, подбежала к нему мама-лисица.

– Да, за ними не угонишься, – улыбнулся Охва.

– И не говори. Как только сказала им, что сегодня на пару часов будут с тобой, сорвались к тебе, не подождав меня. Охва, приглядишь за ними?

– Ну не расстраивать же детишек, – улыбнувшись, ответил он, и громко крикнул лисятам.

– Живо внутрь! Кто последний, того я укушу, – отчего все лисята тут же кинулись внутрь, расталкивая друг друга и даже пробежали по высовывающемуся Шусику из пещеры.