К обеду вам еще туалет требуется переменить перед едой. В большой трапезной все собираются и там кушают. Это подолгу всегда. Там лакеи вас обслуживают, а мне туда ходу нет.

А уж после у вас вроде как свободное время: вышиваете вы напрестольное облачение в подарок монастырю. Потом перед ужином прогулка у вас в саду, ежели, скажем, погода хорошая. Лакей над вами тогда зонтик несет, чтобы солнцем кожу не опалило, и вы по главной аллее прогуливаетесь себе.

-- А что делают в это время мои фрейлины?

-- А все за вами следом и делают, госпожа маркиза. Ну, разве что вы одну из них с поручением куда-то отошлете.

-- Хорошо, я поняла. А потом что?

-- Ужинаете вы чаще всего в своей комнате, и они все с вами. Ежели дядя ваш гостей не ждет. А ежели гости, то герцогиня вам всегда велит быть на приеме. Очень вы эти приемы не любите.

-- Почему?

Берта немного помялась, робко всматриваясь в глаза Анны, потом махнула рукой и ответила:

-- Оно, конечно, сплетничать грех… Только ведь все знают, что она вас недолюбливает и Жабой кличет.

-- Почему Жабой-то? – искренне удивилась Анна.

-- Так рот у вас такой вот… неправильный. Герцогиня говорит, что прямо неприлично дворянке высокородной такой рот пухлый иметь. Вы не думайте, ваша светлость, – всполошилась горничная, – что это я так говорю. Да упаси Бог! Очень, по моему мнению, вы даже миленькая. Ну, а под краской-то этой и непонятно ничего, – махнула она рукой. – Только герцогиня вам разное говорит, обидное, а вы и ответить не можете. Леди Изабелла-то побойчее вас была. Упокой господи… -- она снова перекрестилась. -- Её частенько на хлеб и воду сажали. Так уж вы, ваша светлость, готовы будьте, ежели что…

Разговаривали почти до полуночи. Потом уж Анна устыдилась, что так и не дала горничной отдохнуть. Та сперва прямо опешила от предложения, даже головой отрицательно замотала, повторяя:

-- Что вы, что вы, ваша светлость! Да за эдакое ведь выгонят меня! Да вы не думайте, ежели ночное дежурство есть, утром на три часа позднее к работе вызовут. Там же старшая экономка всегда на часы смотрит и распоряжается, кого и когда поднимать.

-- На двери есть защелка?

-- Защелка?! – Бертина растерялась и пошла проверить. – Есть, ваша светлость.

-- Запри дверь.

-- Да как же можно-то?!

-- Бертина, запри дверь и ложись на кушетку спать. Я скажу донне Мариэтте, что ее распахивало сквозняком, и это я тебе приказала.

9. Глава 9

День ото дня выносить этот мир было все тяжелее. К середине третьей недели пребывания Анна решилась встать с постели. Говорила по-прежнему мало, ссылаясь на непонятное недомогание. Впрочем, ее мнение никого особо и не интересовало. Всем рулила компаньонка, донна Мариэтта.

Разумеется, она вежливо спрашивала у подопечной, чего та желает, но вопросы эти были лишь пустой формальностью:

-- Донна Анна, сегодня Господь послал нам прекрасную погоду. Вы желаете прогуляться по аллеям, или же время прогулки мы проведем в ротонде?

Ротондой компаньонка называла монументальную круглую беседку из мрамора, где по периметру были расположены скамьи. Там полагалось чинно высиживать время прогулки, иногда, из вежливост говоря что-то типа:

-- Сколь хороша сегодня погода, сеньоры. Думаю, стоит вечером поблагодарить Господа нашего за эту милость.

Если же Анна выбирала прогулку по саду то, располагаясь в трех-четырех шагах друг за другом, дамы, попарно, медленно скользили по песчаным аллеям сада, разговаривая о том же самом. Сама Анна всегда шла в паре с донной Мариэттой, молчаливой и торжественной, как королевский фрегат. По бокам от женских пар шли слуги, неся над гуляющими что-то вроде прямоугольных балдахинов. Над фрейлинами – простые, парусиновые, над Анной и компаньонкой – из плотного атласа с отделкой яркими фестонами. При любом раскладе на кожу не попадало ни одного солнечного луча.