Все это походило на безумие, но безумие – не худший вариант. Если я схожу с ума, то это касается только меня. Но Делии тоже снятся кошмары, и она сейчас одна, в больнице, без сознания. Синие ногти, синие губы… Я не знаток химии и ядов, но разве синие ногти и губы – не симптом нехватки кислорода? Мы задыхаемся в собственных телах! Задыхаемся в этом доме. Вот и причина бесконечной слабости, вот и повод для галлюцинаций. Мы дышим полной грудью, но задыхаемся.

Мои ногти пока не синели, но наверняка еще посинеют. Мы больны или отравлены. Этот дом заражен чем-то, что мы вдыхаем, с чем соприкасаемся. Это яд? Радиация? Бактерии? Я должен был найти телефон! Найти телефон, позвонить жене, должен найти врача, должен копать. Это самое главное – я должен копать!

И я копал, сколько мог.

Утром я нашел телефон. Он не пропал, а спокойно лежал рядом со мной, в моей любимой яме под дубом, где я и провел ночь. Новый мертвый голубь лежал рядом, в траве. Птицы гибли одна за другой, и в новой теории о зараженном доме я пока не мог найти им место. Дом может быть отравлен, но у голубей сломаны шеи. Какой яд может сделать с ними такое? Я вооружился совком для мусора, сбросил голубя в яму, и в этот раз смог ее зарыть.

Память о вчерашнем дне все еще потихоньку возвращалась, и я вспомнил, куда именно отвезли мою жену. В городе много больниц, но теперь я знал, куда надо ехать.

Больница бурлила. Белые халаты мельтешили в коридорах, кто-то скандалил в приемном покое и требовал врачей, кого-то везли на каталке, а кого-то тащили силком. Похоже, в психиатрическое отделение. Если так пойдет дальше, скоро так же потащат меня. Я слонялся от одного окна к другому, пока не нашел свободную медсестру.

– Я ищу свою жену!

– Подождите! – медсестра сняла трубку и начала набирать номер на древнем проводном телефоне. Я просунул руку в окно и нажал на рычаг. Связь прервалась.

– Что вы себе… – заверещала медсестра, и я почти по слогам повторил:

– Я. Ищу. Жену.

Напомаженный рот искривился, готовясь к крику, но она посмотрела в мои глаза. В них били барабаны и лилась кровь. В них я резал глотки людей на большом камне. Она видела мое состояние после ночи, проведенной в яме под дубом. А я видел, как ее алая помада становится каплями крови, стекает на пол, и из крови растет трава. Кровь – это жизнь. И ее кровь отлично подойдет, что бы полить ей мой дуб во дворе. Нужно только провести ножом ей по горлу.

Ее рот сжался в тонкую линию, и я не услышал ни слова, ни крика, ни ругани. У нее нервная работа, мимо сплошным потоком идут раненые и безумные, умирающие и невменяемые, а следом еще и их родственники. И все срываются на нее. Я почти сочувствовал, но не мог перестать думать о ее теле, привязанном к камню, и о бое барабанов. Она много раз видела, таких как я – людей на грани, готовых убивать в ответ на слова: «Посещения запрещены лечащим врачом!». И не стала ничего говорить, только выплюнула одно слово:

– Фамилия!

– Ломбар. Делия Ломбар.

Красный ноготь медленно вбил имя в систему.

– Ну? Что там, где она?

– Доктор Варгут сейчас подойдет к вам! – ответила она, и быстро вышла.

Я ждал, ходил от стены к стене, терял время и терпение. Люди начали коситься на меня, и я сел. Глубокое дыхание помогает помочь успокоиться. Дыхание, немного медитации и созерцание совы. Сова сидела снаружи окна, разглядывала меня, и стучала клювом в окно, в одном ритме с боем барабанов.

– Этьен Ломбар! – я вздрогнул, и барабаны пропали. Сова исчезла, хотя я не видел, как она взлетела.

– Да, это я, да!

– Я доктор Варгут.

Он протянул руку, и я пожал ее.