– Кто это? – ткнула я пальцем в снимок.

Виталий удивленно взглянул на меня, взял фото.

– А это Глеб Полторанин, – с какой-то особенной теплотой в голосе сказал он. – Жизнь мне спас, когда вертолет сбили.

– Расскажите подробнее, – попросила я. – Он тоже летчик?

– В разведке служил, – уклончиво сказал Виталий. – А рассказывать особенно нечего, воспоминания не к праздничному столу. А почему он вас заинтересовал?

– По-моему, я его у знакомых встречала.

– Это исключено, – твердо сказал Виталий, – Он погиб в Чечне.

Наталья искоса посмотрела на меня.

Посидели еще немного, потом Виталий встал, пообещал проводить утром на электричку, раскланялся, и они с Чипом удалились.

Наталья придвинулась ко мне и зашипела:

– Что за разведчик такой? Колись!

– Да я сама толком ничего не знаю!

– Давай про то, что знаешь!

Я рассказала и даже показала рисунок Соломона.

– Точно он! – подтвердила Наталья. – Тебе не кажется, что дело принимает неожиданный оборот?

Я за два дня к любым оборотам привыкла, поэтому мне ничего не казалось, а просто хотелось спать.

Проснулись мы от наглого звонка в дверь. Я взвилась от неожиданности и, чертыхаясь, понеслась открывать. На площадке с безмятежной улыбкой и жвачкой во рту стоял еще один сосед – студент второго курса факультета психологии Пашка. Его нахальная физиономия пыталась изобразить детскую невинность.

– Теть Зин, – скороговоркой забасил он, – у вас кофейку не найдется?

И, предвидя отказ, пустил в ход шантаж:

– Я до утра не спал, у вас так шумно было!

Я вздохнула и поплелась на кухню.

Пашка проник в комнату, сходу стащил две конфеты и запихал за щеку. Потом, критически оглядел обстановку, остановил взор на разбитом стекле, и восхищенно воскликнул:

– Ух, ты! А хорошо погуляли! Вы что, бутылками в окно швырялись?

– Заткнись! – посоветовала я. – Тебе куда кофе сыпать?

– А вы мне в банке отдайте, – предложил Пашка, заглянув внутрь, – у вас там чуть-чуть на донышке осталось.

Я потрясла банку. Кофе оставалось не менее половины. Но препираться не хотелось, я плюнула и отдала ему банку.

– Вот, спасибо! – обрадовался парень. – Можно я еще рыбки возьму?

Пашкины родители обретались по делам где-то на Дальнем Востоке, оставленную на месяц сумму он прокутил с друзьями за три дня, и теперь регулярно подъедался у Натальи.

– Бери, – великодушно разрешила я, – вот тебе и колбаска в довесок, но только харч отработать придется.

Пашка застыл с продуктами в руках. Он был патологически ленив и лихорадочно соображал, что ему придется делать: грузить вагоны или же стеклить окна?

Я принесла сумку, достала бумаги с рекламным текстом, которые передал Лавринович, протянула Пашке, многозначительно прищурилась и зашептала:

– Строго конфиденциально, никому ни слова! Нужен квалифицированный анализ текста! За два дня сделаешь?

– Сделаю, – прошептал польщенный Пашка и гордо удалился, прихватив по дороге кусок торта.

На пороге появилась заспанная Наталья, зевнула и объявила категорическим тоном:

– Я поеду с тобой!

– А окно? – попыталась я урезонить подругу.

С одной стороны, она была полноценной боевой единицей, и не стоило отказываться от ее помощи. Но, с другой стороны, мы не знали, как сложится ситуация, а у Натальи было не очень здоровое сердце.

– А окно постережет Пашка. Я позвоню мастеру, а студент проследит, чтобы все было в порядке. Может, за это время лишних глупостей не наделает.

– Зато ты сделаешь свою самую большую глупость, он же тебя обожрет! Эта саранча сегодня за каких-то пару минут ополовинила твои припасы!

– Да пускай ест! Он, бедняжка, оголодал без родителей.

Мы собрались, выпили кофе, а через пару минут появился «бедняжка» и сразу же исчез на кухне. Хлопнула дверь холодильника.