– Рад, что вы все-таки доехали, мисс Эштон.

– Разве у меня был выбор?

– Не было, – согласился маркиз. – Если, конечно, не считать выбором смерть. – Он выразительно посмотрел на все ещё слегка припухший палец девушки, и Ара почувствовала, что краснеет.

Маркиз каким-то невероятным образом узнал, что она пыталась отменить сделку в одностороннем порядке.

– Надеюсь, вам доставила удовольствие причиненная мне боль.

– Не доставила, – бесстрастно ответил маркиз. – И вы ошибаетесь, полагая, что её причинял я. Это сделали вы сами, когда пытались нарушить уговор, несмотря на мое предупреждение. Было очень больно?

– Да.

– Замечательно. Теперь вы знаете, что бывает за попытку забрать данное мне слово. После третьего нарушения сердце остановится. Это стандартный пункт в таких договорах, и я надеялся, что вы внимательно его прочли.

Ара вообще не читала договор. Была не в том состоянии.

– Для вас не должно стать новостью, что я не желаю находиться здесь.

– А вот это, мисс Эштон, явно лишняя и не интересующая меня информация. Мы заключили сделку, очень щедрую с моей стороны по отношению к вашей семье, не для того, чтобы я месяц терпел в своем доме хмурую девицу, считающую, что делает мне одолжение и перечащую по любому поводу. Поэтому приберегите кислые выражения и дурное настроение до возвращения домой. Я ясно выразился?

– Более чем, лорд Кройд, – сдержанно ответила Ара, когда совладала с дыханием и смогла быть уверенной, что голос не дрогнет от ярости.

– Прекрасно. Значит, мы можем наконец приступить к ужину. Думаю, вы голодны.

Девушка не стала спорить, потому что правда проголодалась – ела в последний раз утром, дома. А ещё потому что маркиз действительно ясно донес мысль.

Ара ела суп, зачерпывая понемногу ложкой от себя.

Наверное, он был даже вкусным, но несмотря на голод приходилось буквально проталкивать его в себя – слишком давила обстановка: полумрак, запах оплывающих свечей, бархатная обивка мебели, высокий натирающий воротничок, шпильки в излишне тугой прическе и мужчина напротив, который смотрел, как она ест, так, будто в мире не было зрелища занимательнее.

Глаза провожали её руку, подносящую ложку ко рту, останавливались на губах, когда Ара открывала рот, опускались ниже, к шее, прикрытым платьем ключицам, ещё ниже, заставляя дыхание сбиваться, и девушке стоило невероятных усилий сохранять отстраненное выражение и сдерживать дрожь в пальцах.

– Скажите, мисс Эштон, как вас называют дома?

Аре не хотелось, чтобы он обращался к ней, как родные и близкие друзья, поэтому она ответила ровным тоном:

– Дэя.

– Тогда я буду называть вас Ара. Удобное имя.

Её ложка на миг застыла. Показалось, или в голосе маркиза прозвучала насмешка?

– И чем же оно удобно? – спросила она, спокойно подняв на него глаза.

– Его можно стонать и рычать.

Несмотря на тон, маркиз не улыбался. И от его взгляда – темного, тяжелого, – еда подкатила к горлу, а вдоль спины пробежали мурашки.

Девушка опустила свои глаза первой, сжав пальцы на салфетке под скатертью и промолчав. Чувство скованности росло с каждой секундой. Рука напряженно стискивала ложку, платье кололо, а в голове поселилась ноющая боль, так что Ара с трудом сдерживалась, чтобы не морщиться.

– Вам удобно? – внезапно спросил маркиз.

– Что?

– Вам удобно в этом платье и на этом стуле?

– Мой багаж ещё не доставили, – произнесла Ара безучастным тоном. – В чемодане есть более удобные и подходящие наряды.

Ей не хотелось, чтобы это звучало, как просьба или вопрос. Хотя судьба багажа её волновала. Забрали ли его слуги маркиза, когда отправляли Джерома домой?