Представители так называемого «телеологического подхода» – Кржижановский и Струмилин видели в хозяйственном плане – основном инструменте социалистического развития – прежде всего целевые установки, вытекавшие из классового подхода. Как говорил Струмилин, план есть календарное воплощение партийной программы. Отсюда, конечно, возникала необходимость применения директивных методов управления, которые являются основой административной системы.

Представителем «генетического подхода» был бывший эсер Кондратьев, директор Конъюнктурного института при Наркомате финансов. Он стал широко известен в мировой науке как автор теории больших циклов конъюнктуры. Кондратьев выступал за продолжение НЭПа, за сохранение рыночных отношений как важного элемента народного хозяйства. Он отстаивал идею социалистического планирования, при котором целевые установки формируются исходя из вероятных тенденций развития. Для построения такого плана отправной точкой является анализ объективных тенденций, прогноз, предвидение. На такой реалистический план можно опираться в руководстве народным хозяйством – в противовес авантюристическому подстёгиванию темпов развития, которые не отвечают реальным возможностям. При обсуждении первого пятилетнего плана Кондратьев указывал на несбалансированность его показателей и даже предсказывал возникновение дефицита продуктов питания к концу пятилетки…

Теоретические построения Кондратьева и его предложения по развитию социалистической экономикой подверглись критике со стороны Троцкого. Зиновьев в статье «Манифест кулацкой партии» призвал вести беспощадную борьбу с контрреволюционной «кондратьевщиной».

Спор представителей «телеологического» и «генетического» направлений закончился переходом из экономической плоскости в политическую. Теория «первоначального социалистического накопления» Преображенского более соответствовала программе правящей партии, программе сталинской индустриализации. Судьбы главных теоретиков-полемистов оказались очень разными. Кондратьев был арестован по делу о так называемой крестьянской партии, получил тюремный срок и в 1938 году был расстрелян. А теоретик социалистического планирования Струмилин, которому злые языки приписывали остроумное и циничное высказывание «лучше стоять за высокие темпы, чем сидеть за низкие», – благополучно дожил до 70-х годов…

В деревне продолжалось рыночное развитие сельскохозяйственного производства. К 1927 году посевные площади превысили показатели 1913 года: 112 млн га против 105. Валовой сбор зерна достиг 73 млн тонн (1913–80), общий объём валовой сельхозпродукции – 11 млрд довоенных рублей (1913–10,5).[26]

При этом сформировалась неутешительная тенденция: резкое снижение объёма товарных поставок. Если в 1914 году сельхозпроизводители (помещичьи хозяйства и крестьянские) дали на рынок 21,3 млн тонн, то в 1927 году все крестьянские – только 10,3.[27]

Этот факт можно объяснить двумя обстоятельствами. Первое – воспользовавшись плодами своей аграрной революции, крестьяне перестали вести полуголодное существование, стали больше потреблять. Второе – нежелание крестьян сдавать свой продукт в рамках продналога по жёстким государственным ценам (которые, как мы знаем, были намеренно занижены властью).

Промышленность была государственной, более дотационной, чем самоокупаемой. Время от времени возникавшие ценовые кризисы, так называемые «ножницы цен» между сельхозпродукцией и промышленными товарами, – преодолевались административными методами, фактически – силовым регулированием цен, что привело к возникновению «чёрного рынка» зерна. Государственные закупочные цены отличались от цен чёрного рынка чуть ли не наполовину. Выполнять план хлебозаготовок, который увеличивался с каждым годом (для обеспечения индустриализации), становилось всё труднее. Крестьяне, обладавшие зерном («излишки» – на языке власти), не хотели отдавать свой продукт по указке враждебного им города. В ответ власть перешла к чрезвычайным мерам принуждения, стала применяться статья 107 уголовного кодекса (скупка и перепродажа частными лицами в целях наживы продуктов сельского хозяйства и предметов массового потребления). В какой-то степени возвращались времена продразвёрстки: незаконные обыски крестьянских дворов, использование заградительных отрядов, запрещение базарной торговли хлебом и внутридеревенской купли-продажи.