Подождав для верности еще пять минут, Моне и Лика выбрались из малинника, а Венс легкой ласточкой спрыгнул к ним с дерева.

– Это был его убийца! – выпалил мальчишка. – Может быть, нам следует догнать и остановить его?

– Остынь! – Моне, одной рукой обнимавший перепуганную Лику, другую положил на плечо своего маленького друга. – Я полагаю, что нам следует внемлить совету этого несчастного и убираться отсюда подобру-поздорову. Тот тип, вероятно, очень силен. Вон как отыгрался на бедняге! Мы при всем желании не сможем остановить его.

– Мне кажется, он колдун. Ожоги на теле умершего очень похожи на оставленные огненными шарами, – заявил Венс.

– Много ты видел огненных шаров! – отмахнулся Эльмон. – Давай, лезь в седло.

– А может быть, возьмем его с собой? – робко подала голос Лика, покосившись на покоящееся возле ее ног тело. – Давайте отвезем его к какому-нибудь храму или монастырю. Пусть его, по крайней мере, похоронят со всеми почестями. Не оставлять же его здесь!

– Ты права, милая, заедем в храм.

Моне пристроил умершего на спине своего коня и поехал первым; Лика и Венс последовали за ним. Их прогулка была безвозвратно испорчена, но никто об этом и не думал, ломая голову над тем, чем же провинился этот несчастный человек перед тем бородатым мужчиной, что заслужил такую жестокую, страшную смерть, и про себя гадая, что же он все-таки унес с собой.

А Венсу, помимо всего прочего, до самых дверей храма казалось, что за ним следят чьи-то невидимые глаза. И только когда он шагнул под освященные своды, тяжелый взгляд отпустил его.

Высокий человек в черном плаще, который буквально несколько часов назад был гостем пастуха Малленгейма, легкой рысью погонял своего великолепного гнедого жеребца, отличавшегося гордой статью и поразительной выносливостью. Было за полночь. Улочки Эш были тихи и пустынны, казалось, их покинули даже пьяницы, хулиганы, грабители и убийцы. Свет яркой луны щедро золотил крыши домов и домиков, цеплялся за шпили и прятался в дымоходах, заставляя здания отбрасывать на мостовую огромные кособокие тени, из-за чего дорога казалась сплетенной из черных и серебристых кружевных узоров. В воздухе разливалась дивная свежесть ноябрьского морозца, отчего-то особенно остро ощущаемая именно ночью.

Особенная, какая-то мрачноватая, изысканная красота ночного города уже давно служила этому всаднику самым уютным домом. Поэтому он не торопился завершать поездку и запирать себя в четырех стенах. Он проехал по Базарной площади и, очутившись возле места стоянки бродячих скоморохов, остановил коня. Некоторое время он недвижимо сидел в седле и внимательным взглядом из-под капюшона изучал бедненькие старенькие вагончики и мирно разгуливавших неподалеку лошадей, распряженных и получивших свой законный отдых. Затем он снова прикрикнул на своего скакуна и с места взял галоп, уже нигде не задерживаясь и даже не думая наслаждаться картинами раскинувшегося перед ним города.

Наконец, вдали показалась его цель. В центре столицы Кэрриса возвышался красивый замок. Он был настолько высок, что остроконечные шпили его башен пронзали небо. Каждая башня была соединена с другой специальным переходом. Все входы и выходы в замке представляли собой арки, заполненные инкрустированными дверями. Окна были огромными, но узкими, заключенными в стрельчатые рамы. Желто-белые стены замка щедро оплетал плющ, на время зимы превратившийся в спутанные колючие ветки. Вокруг замка раскинулся великолепный сад, в котором фруктовые деревья, цветочные клумбы и ряды фонтанов настолько гармонично сочетались друг с другом, что являли собой подлинный шедевр искусства. Но сейчас, когда все это великолепие претерпевало естественный упадок, вызванный приходом осени, сад казался безнадежно унылым и сонным. Он был обнесен высокой серебряной оградой, прутья которой изогнулись мелкими-мелкими завитушками. В ограде был только один вход – огромные изящные ворота, и они отлично охранялись.