Чуть выдвинувшаяся вперед Александра склонила золотой занавес сначала по одну, затем по другую сторону моей середины. Наконец, окружила сверху, как абажуром лампочку.

– А то, что самая важная часть пособия немного… несимметрична, это нормально? – Две голени сочли мои ребра удачной подставкой. Ладони оперлись о живот.

– Абсолютно прямых в природе не бывает, – растолковала Варвара. – Просто не бывает, поверьте. У кого-то загиб вверх, у кого-то вниз. Или вбок. Может утолщаться в середине или к концу. Или конусообразно утоньщаться. И маленький гриб с непомерной шляпкой, и баклажан со сливкой на конце – это все норма. Как у нас может быть шире, выше, уже, глубже, бледнее или, наоборот, краснее и даже коричневее. Или одна створка может оказаться длиннее второй.

– Или толще, – упало с уст Ярославы, у которой, как мне теперь бесцеремонно стало известно, такой проблемы не было.

– Да, – согласилась преподавательница.

– Или выпуклее, – прилетело еще откуда-то.

– Тоже нормально. У одной снаружи листва, как на дереве, у другой – глухие ставни с едва заметной щелкой. Или вообще без ставен, сразу окно и занавесочки. Чего только не бывает. Вернись на место.

Варвара отстранила златовласую выскочку, затем суровый преподавательский взгляд успокоил завозившихся царевен, начавших присматриваться и сравнивать. Мои ребра и живот вздохнули с облегчением… и небольшой грустью. Все-таки Александра это… Александра. Стройная чувственная златовласка. Наполовину Зарина. Но не сидевшая в душе столь глубоко, потому тревожившая лишь тем, что привлекает совсем не душу.

(Сейчас речь не о Зарине, но о ней я еще не раз упомяну, в том числе более обстоятельно).

– А позы проходить будем? – не совсем в тему осведомилась Антонина.

Вопрос не остался без ответа.

– Пока скажу основное. Они делятся не столько по расположению и способам, сколько просто на мужские и женские. – Варвара оглядела окаменевших во внимании учениц.– Название дается по тому, кто действует. Мужские позы – когда вы не активны – мы не рассматриваем даже в принципе. Если когда-нибудь захочется для разнообразия, можно им разрешить – исключительно в виде великого одолжения. Или в качестве благодарности за нечто неслыханное.

– То, что Чапа спас всех нас от смерти и позора, – нежданно выдала Любава, – это неслыханное? Или с нашей стороны пойдет в категорию одолжения?

Я напрягся. Собственно, все напряглись – замерли, не смея шелохнуться. Тела на моих руках задышали жаром.

С высказанной точки зрения ситуацию никто не рассматривал – до этого момента. Теперь все задумались. Особенно я.

Варварин лоб сошелся к центру недовольными вертикальными полосами:

– Он мужчина и выполнял приказ. За это не благодарят.

– За что тогда благодарят? – недоумевали царевны.

– Ни за что. Как не поймете? Женщина – объект поклонения, а не бартера. Докажет, что достоин – станет мужем. Не достоин – не муж. Все просто.

Я облегченно выдохнул. Формула мне понравилась, хоть и произнесена идейным противником.

А информационный ликбез продолжался.

– Семена выходят с салютом, который доставляет мужчине удовольствие. Можно сказать, единственное удовольствие. Других они не знают или не признают. Тем же путем из их организмов выводится лишняя жидкость.

– Фу! – дернулись и отпрянули некоторые ученицы.

Клара удивленно оглянулась:

– Почему «фу»? Они в нас пописают и там завяжутся деточки…

Царевны заржали лошадьми, укушенными мухами це-це. Не знаю, что за це-це такое, я бы ржал от одного названия.

Клара обиделась:

– Что не так?

Вечно испытывавшая неловкость, теперь она совсем смутилась.

– Это разные процессы, – выговорила Варвара, вытирая слезы. – А чтобы одно не испортило другое, в преддверии салюта выделяется особая очищающая капля. В ней тоже несколько тысяч жизней.