Однако, смотря с какой стороны посмотреть. Есть в жизни моменты, скажем, не очень приятные. А вот было бы так: взял и пропустил негативную ситуацию. Возьмем, например, такие неприятные моменты из жизни, которые, может быть, и стоило бы пропустить: прививки или лечение зубов. Подразумеваться, когда не ты делаешь кому-то, а тебе делают. Что хорошего, когда тебе суют под нос нашатырь, а после выводят из кабинета с бледным лицом, а ты идешь «на ватных ногах», не чувствуя под собой твердь земную? А ругань начальника? Взял бы и пропустил, а он пусть себе орет, раз ему это нравится.

Можно, конечно, проявить снисхождение и начальнику позволить пропустить какие-то моменты из его жизни. Что касается Пашиного непосредственного руководителя, Сергея Никитича Басуматорова, то ему лучше было бы пропускать общение с женой. По словам сослуживцев, жена у Сергея Никитича была бешеная, поэтому дома Басуматоров чувствовал себя, как в чужом муравейнике, и большую часть времени пропадал на работе. Дома жена выносила мозг Сергею Никитичу, а он на работе – всем остальным. Паше доставалось больше всех. Особенно после того, как Паша во время очередного разноса со стороны Басуматорова совсем не к месту задал своему руководителю вопрос: «А вы жену поменять не пробовали?» Кто его только за язык-то тянул. Стоял бы себе молча, смотрел не него, как на муху. Так ведь нет, надо же было обязательно влезть, нагадить начальству куда-то далеко в глубину его души, в самое ее больное место. К тому же Паша жену Сергея Никитича не знал, а судил по их взаимоотношениям со слов своих коллег.

На принятие решения ушло не более трех минут. В течение этого времени Паша прошелся по комнате, где находился этот некстати сломанный телевизор, обошел остальную часть квартиры, заглянул в кухонное окно. После таких простых на первый взгляд действий решение было принято – стоит попробовать.

Герка хмыкнул, пожал плечами и вышел из комнаты, так ничего и не сказав. Пробурчал только что-то несвязное. Он никогда не понимал Пашиных страстей. Сидеть, ковырять скобяными изделиями разделочные доски, вот это, с точки зрения Герки, стоящее занятие. Герка всегда увлекался какими-нибудь подобными вещами: что-то мастерил, сплавлялся по рекам на байдарке, ходил в горах на лыжах – один раз даже на Саяны ездил с такими же ненормальными, чтоб там походить на лыжах. Сейчас Герка увлекся изготовлением поделок из дерева – выпиливал разделочные доски и вырезал на лицевой стороне рисунок. Он и Пашу хотел подсадить на это занятие. Безумец! Не дано ему понять рвущуюся на просторы Пашину душу. Рисунков разных у Герки имелось огромное количество, толи сам их придумал, толи нашел где-то. А тут какой-то фильм. Конечно, ему не понятно. Так и Луиза туда же:

– Все равно ведь повторять будут. Потом посмотришь.

– Когда его будут повторять? То, что его будут повторять, это еще бабушкой на воде вилами писано. Его, может, через несколько лет будут повторять. Я что, буду сидеть и ждать, пока его вздумают повторить?

Не Луиза, а сто рублей убытку. Что самое интересное, жену-то себе нашел с таким именем, будто бы специально подбирал – Герман и Луиза. С нормальными именами, что ли, девчонок нет. Хотя с другой стороны, конечно, хорошо, что Луиза, а не, скажем, Даздраперма, то есть сокращенно от лозунга «Да здравствует первое мая!». Это ж уму непостижимо сказать где-нибудь такое: у моего брата жена – Даздраперма.

Еще минута ушла на сборы, прощание и бег вниз по лестнице. А Герка так и не вышел попрощаться. Кстати, лестничная клетка в доме, где жил Герка с Луизой, была достаточно просторная в отличие от типовых пятиэтажек поздней застройки.