Мама очень печальна, зла и испугана. Она очень любила папу и не может поверить, что он умер, еще не до конца все осознала, а когда поймет, ей будет очень тяжело. Но пока мы говорили, она почти не думала о папе, она думала обо мне. Ее так сильно потрясло, чем я теперь занимаюсь… Оказывается, она тоже была проституткой, с моим папой они познакомились в постели, у них был субботник, а папа тогда работал в террор-группе, это потом, когда я уже родилась, он ушел в охрану. Папа тогда поссорился с Борманом, сказал, что не будет заниматься убийствами, потому что это отвратительно. Борман сказал: «Раньше тебе это не было отвратительно», а папа ответил, что раньше у него не было жены и дочери. Борман сказал: «Зря я отдал тебе эту шлюху», а папа взорвался: «Не смей называть мою жену шлюхой!», и Борман извинился, но обиделся. Но его обида была не сильной, если бы Борман обиделся всерьез, папу бы убили менты, а потом к нам пришел бы начальник ментовки, извинился и принес бы за кормильца штраф. А так папа стал работать рядовым охранником, и денег он приносил теперь в три раза меньше, а в остальном все было нормально.

Я спросила маму, не думает ли она, что это Борман отравил их прионом, но мама сказала, чтобы я не порола чушь, что, если бы Борман хотел их убить, он бы сделал это гораздо проще. И вообще, Борману незачем было их убивать, а просто так, без нужды, он никого не убивает.

Я спросила маму, как мы теперь будем жить, а она сказала, что пока не знает, что ей надо думать. И еще, чтобы я никому не говорила, что она выздоровела.

– Может, тебе не стоило и мне все это рассказывать? – Я прервал Маринку.

– Может, и не стоило. Жутко стало?

– Есть немного.

– Наверное, не стоило. Большинство людей живут своей жизнью и думают, что она прекрасна. А когда узнаешь, что совсем рядом есть другая жизнь, которая совсем не так хороша, то становится жутко. По себе знаю. Ладно, забудь. Я выговорилась, ты меня выслушал, теперь я хоть чуть-чуть стала соображать. Буду решать, что делать дальше, в универ я теперь ходить не стану, на хрен мне все это надо? Маму выпишут, и мы уедем куда-нибудь подальше.

– Ты же говорила, что твоя мама совсем выздоровела?

– Она же три года валялась в памперсах, теперь сама с кровати встать не может. У нее атрофировались мышцы, ей теперь надо заново учиться ходить, держать ложку, когда ест, практически все ей надо заново осваивать.

– И сколько это займет?

– Откуда я знаю, может, месяц, может, полгода.

– Думаешь, за это время Борман не узнает, что она выздоравливает?

– Наверное…

– А что он тогда сделает?

– Хрен его знает. Убьет, наверное. Даст денег врачам, они ее придушат, и даже расследования не будет. Лежала три года овощем и вдруг умерла ни с того ни с сего, такое часто бывает.

– А зачем ему ее убивать?

– Так она же всем расскажет, что Борман отнял у меня квартиру. От этого на Бормана могут обидеться… террористы хотя бы. Они очень уважали моего папу, если верить маме.

– А если мама пообещает, что никому ничего не скажет? Квартиру он тебе вернул…

– Я там временно живу, пока ему моя квартира не нужна. Этих азербайджанцев потом взяли менты, и квартира была под наблюдением. Вот он и поселил меня туда, чтобы они' подумали, что теперь там все чисто. А если она ему снова понадобится, он мило улыбнется и выгонит меня обратно в бордель или в какую-нибудь коммуналку.

– Ну так если твоя мама никому ничего не скажет про то, как он у вас отнял квартиру, а он не будет вас выгонять, зачем ему ее убивать?

– Она скажет. Она не сможет сдержаться, и он это тоже знает. Нет, он ее точно убьет.