Паша почесал нос и вспомнил, как прошлым летом Витька Горбушкин попросил у него перед самым отъездом удочку, да видно так и решил оставить ее у себя на хранении.

«Щас я тебе устрою милицейский обыск!» – подумал Пашка.

Он вышел за калитку и направился вверх по залитой солнцем улице.

Не успел пройти и двадцати шагов…

– Пашка, ты что ли?! Не узнала! – воскликнула седая старуха, доившая за забором козу – ту самую, с которой Пашка встретился, когда зашел на хутор.

– Я, баба Марусь!

– Ой, как вырос-то! Мужичина настояшший!

«Вырос!», – усмехнулся про себя Пашка. – «Всего-то на всего год прошел. Прошлым летом меня видела. Память дырявая, что ли?»

– Плечи аршинные… – продолжала восхищаться баба Маруся.

– Невеста-то твоя, – перешла она вдруг на шепот. – Лизанька здеся! Приехала позавчера только.

– Да какая она мне невеста, – Пашка махнул рукой.

И все-таки в чем-то баба Маруся была, конечно, права. Не зря, распрощавшись с ней, Паша пошел не прямо к дому Витьки, а сделал большой крюк в полхутора и только для того, чтобы увидеть двухэтажный деревянный дом зеленого цвета и стоящий перед ним за сетчатой оградой белый «Москвич».

Лиза была дочкой полковника Косогорова и очень нравилась Пашке. Беда была в том, что Лизка не только была красивой девчонкой с огненно-рыжими волосами и большими не по-девичьи серьезными глазищами. Кроме этого, она почти на отлично училась в школе, хорошо знала немецкий, прекрасно плавала, умела стоять на руках, стреляла из отцовского пистолета и даже владела приемами рукопашного боя. Рядом с ней Пашка чувствовал себя так же, как наверно себя ощущает тетерев, увидев парящую в небе орлицу. И если бы при всех этих качествах Лиза была надменной или суровой, чтобы совсем уж не давать Паше никаких надежд. Но она как на зло была веселой и приветливой.

Пашка постоял у калитки, желая и в то же время боясь, что Лиза выйдет на крыльцо и увидит его. Потом с грустью присвистнул и побрел дальше.

Витька в грязной майке и широченных штанах сидел на корточках посреди двора, ковыряясь в железных внутренностях старого черного мотоцикла. Пашка плохо разбирался в моделях, но, кажется, это был допотопный К-125.

– Привет! – крикнул Пашка.

Витька махнул в ответ рукой.

– Прикарманил мою удочку?

Витька с недоумением посмотрел на друга, а потом, вспомнив, усмехнулся.

– А да, было маленько. Забыл отдать. Потом думаю: че пропадать добру? А ты прям цельный год об ней помнишь!

– Ага.

– Забудь! Лучше помоги мотоцикл починить!

Пашка смотрел на развалюху с диковатой смесью зависти и презрения. Будь у него хороший доход, он ни за что не купил бы себе такое старье. Беда в том, что хорошего дохода у Пашки никогда не было.

– Откуда машина-то?

– Батя купил. За то, что школу закончил нормально.

«Мне дед тоже подарочек сделал…» – чуть было не брякнул Пашка, но вовремя осекся.

– У приятеля своего купил за копейки. Говорит: чини сам, как знаешь. Инструменты, запчасти – все сам. Вот и сижу теперь.

– А чего чинить-то?

Следующие два часа друзья потели над мотоциклом. Кряхтя и чертыхаясь, разбирали карбюратор, вычищали мусор из крохотных жиклеров, промывали поплавковую камеру.

Когда солнце заметно скатилось на запад и тени вытянулись, работа, наконец, подошла к концу.

– Слышь, дай мне порулить! – сказал Паша, разгибая затекшую спину и вытирая пот грязным рукавом.

– Подожди! А умыться-то!

– Неси удочки и поехали! – заторопил Пашка. – В озере отмоемся. А то скоро вечер!

Друзья сели на мотоцикл. Пашка долбанул ногой педаль заводки, поддал газу.

Рыча, как выпущенный из клетки тигр, мотоцикл понес ребят через хутор, распугивая собак, гусей и случайных прохожих отдельными громкими выстрелами серо-черного дыма.