– Тебя совсем не учили правилам хорошего тона?! Разве можно вмешиваться в разговор взрослых? Не смей приставать к моим гостям!

– Прости, отец…

Я ещё не придумала, как мне можно оправдаться, но уверена, что смогла бы что-то сообразить, если бы отец не сжал мою ладошку так, что едва не вскрикнула и не зашипел:

– Сейчассс ты идешь ко всссем оссстальным детям, режешь торт и ведешь сссебя как сссчастливый и оооочень воссспитнный ребенок. А позже мы с тобой поговорим? Ясно?!

Мои глаза вновь наполнились слезами. От обиды и боли. А отец, отпустив руку, добавил:

– Улыбайссся. Живо! Не позорь меня!

– П-прости, отец, – заученно повторила я.

Опустив голову и натянув на себя самую вежливую из арсенала улыбок, через всю залу, наполненную незнакомыми мне людьми, я шла в часть, отведенную детям. И тут произошло то, ради чего я была готова пережить эту сцену с отцом заново.

И не раз.

Слёзы ещё застилали глаза, когда я наткнулась на кого-то в толпе. Подняв украдкой глаза, наткнулась на два серых омута, в которых тут же утонула в головой.

– Тебя кто-то обидел, Эли?

В его голосе была неподдельная тревога и сочувствие. А ещё он снова присел. Прямо посреди толпы. Просто чтобы быть ближе ко мне.

Даже отец никогда так не делал, всегда разговаривал со мной свысока. И охрана. И остальная прислуга в нашем доме. А он уже второй раз опускается, чтобы можно было смотреть в глаза прямо, а не снизу вверх.

– Ну ч-что Вы, г-господин Эмин, п-просто с-споткнулась.

Врать я умела отлично. Сколько себя помню – всегда врала. Так было проще выжить в этом доме. Вот и сейчас при невозможности рассказать правду, солгала так легко и непринужденно, будто и действительно не было неприятной сцены с отцом. Только заикание выдавало.

А ещё я просто разомлела от того, как он обратился ко мне на «ты» без шуток про юную леди и как сократил моё имя. Полное мне всегда не нравилось. Оно было некрасивым и носить его должна взрослая женщина с красной помадой и тяжелыми духами в кожаной юбке – такая приходила иногда к отцу. А вот Эли… Это звучало мило.

И ещё…. Так было созвучно с Его собственным именем, что впервые я порадовалась звучанию своего.

– Сильно ударилась?

Он участливо и цепко осмотрел меня с головы до ног. Слёзы от невероятного счастья уже высохли, поэтому солгать ему снова опять не составило никакого труда.

– Благодарю, господин Эмин, уже всё в порядке.

– Можно и просто Эмин, я не такой уж старый, – он светло улыбнулся, а в его глазах мне снова чудились золотые всполохи. И он ни капельки, конечно, не выглядел старым.

– Правда можно?!

Я была счастлива. Мы стоим вот так рядом, что кажется, мне ничего больше в мире не может навредить. И нечего бояться больше никогда. И я могу разговаривать с ним настоящим. И называть его просто по имени…

Невероятно! Настоящий подарок на день рождения!

– Элина, о чем мы с тобой только что говорили?!

Отец был в ярости, и я тут же вытянулась по струнке. Чувство спокойствия и защищенности прошло, как и не было. Напротив, я боялась уже, как бы он не навредил моему божеству.

– Прости, отец, – пискнула я и мышкой юркнула за широкую спину Эмина. А оттуда, тяжело вздохнув, – к остальным детям, праздновать свой праздник, нужный только моему отцу, а не мне.

К сожалению, столкнуться ещё раз с Эмином не вышло. А после того, как гости разъехались, отец вызвал меня к себе в кабинет.

Как же он орал в тот вечер!

Что я неблагодарная, невоспитанная, вся в мать. Хотя мать я и не знала вовсе – она умерла при родах, как мне сказали. И мне казалось, что отец любил её. Раньше. Теперь я не знала.