Больше всего я любил сладости под названием «расгулла». Когда мне было пять лет, наша семья обедала в доме моего дяди, и тетя предложила мне расгуллу. Мамины уроки я помнил твердо.

– Нет, спасибо, – ответил я. (Раз.)

– Ну же, возьми! – настаивала тетя. – Неужели ты не любишь сладкое?

– Нет, спасибо, – повторил я. – Не надо. (Два.)

Но тут она, вместо того чтобы предложить мне расгуллу в третий раз, перешла к следующему гостю.

– Погоди, тетушка, – крикнул я. – Пожалуйста, вернись и предложи мне еще раз!

Интересы у нас с Дипаком были совсем разные. Дипаку всегда больше нравилось учиться, а мне – заниматься спортом. Пока он читал книги и газеты и мучился философскими вопросами, я играл в крикет, футбол, хоккей на траве, пинг-понг, бегал марафоны, прыгал с шестом и в высоту – и если где-то проходили соревнования, пусть просто в дартс, мне непременно надо было участвовать. Даже с лучшим другом мы чаще всего играли в соревнования по бегу, а роль Дипака сводилась к тому, чтобы свистеть в стартовый свисток и замерять время.

Так что пока Дипак собирал грамоты за отличную учебу, я коллекционировал спортивные награды. Дипак очень нервничал, что я мало занимаюсь или не доделываю начатое. Он даже маме жаловался:

– Санджив еще не сделал уроки, а домой не идет!

Пусть себе играет, отвечала мама, пусть себе играет.

У меня, как и у брата, хорошая зрительная память, а в индийских школах учили в основном при помощи зубрежки. Довольно часто домашние задания состояли в том, чтобы выучить наизусть страницу, а для меня это трудностей не составляло. Мне всегда удавалось все делать и получать хорошие оценки. Я был прилежный, внимательный и собранный. С раннего детства я ставил перед собой цели и не оставлял стараний, пока не достигну их.

При всем при том в школе я постоянно витал в облаках. Если учителя замечали, что мы отвлеклись, то били нас по пальцам линейкой. Они говорили, что приучают нас к дисциплине ради нашего же блага. Признаться, объектом их благодеяний я становился не раз и не два.

Разумеется, без телевизора, компьютеров и видеоигр отвлекаться нам было особенно не на что. Более того, когда в десять лет я получил в школе награду, это была книга – книга об американском телевидении. Телевизора я еще ни разу не видел, но книгу полюбил всей душой. Часами глядел на черно-белые фотографии ящика с человечками на экране. Он меня совершенно очаровал. Я узнал и о телезвездах вроде Джека Бенни и Милтона Берле. Пока Дипак читал про политику и философию, я все больше увлекался этим волшебным устройством.

Дипак в детстве делал все как положено. Может, дело в том, что он старший брат и у него другая степень ответственности. А я? Я вечно лез куда не надо и нарушал все правила. И, конечно, был свободолюбив – а брат свободолюбием никогда не отличался.

Однако я хорошо устроился: свобода ничем мне не грозила, я же знал, что Дипак за мной присматривает.

Чудеса – дело тонкое. Всем нам хочется, чтобы они случались почаще, но ведь тогда повседневная жизнь перевернется с ног на голову. Представьте себе, что было бы, если бы самолеты держались в воздухе только чудом. Тогда всем пассажирам пришлось бы молиться – а не только тем, кто очень боится летать. Благополучная посадка была бы свидетельством милости Божией, а катастрофа – гневом Его. Куда как уютнее понимать, что самолеты летают благодаря физическому закону, который называется закон Бернулли: поток воздуха поддерживает крыло. Миллионы людей доверяют аэропланам, не понимая закона Бернулли, просто потому что знают, что наука надежнее веры. Чудеса – это очень зрелищно, но уповать на них в аэропорту как-то не хочется.