Он поднялся с заметным усилием, зашаркал в соседнюю комнату и вскоре вернулся оттуда с толстой книгой и вручил ее Хелене. «Введение в программирование» – гласило название, ниже было написано: «С особым вниманием к языку структурированных запросов». Обложка выдержана в розовых тонах и украшена цветочным орнаментом в стиле немецкого модерна, составила книгу проф. д-р Элена Кролль.

– Книга немного староватая, но, полагаю, она по-прежнему считается фундаментальным трудом, – пояснил дядя Зигмунд. – Я купил ее давно, вскоре после того, как обзавелся компьютером, но так и не прочел ее основательно. Сначала у меня было слишком много дел, а потом… Ну, ты и так знаешь. Кажется, я вообще открывал ее один-единственный раз. Возьми с собой, почитай. Надеюсь, это поможет тебе принять решение, а может быть, и потом.

– Спасибо, – застенчиво сказала Хелена, прижимая книгу к себе.

– Это направление, в котором развивается мир, – задумчиво произнес дядя Зигмунд. – Те, кто умеет обращаться с компьютерами, в конечном итоге определяют то, что происходит, к ним стекается вся информация. Это придает им влияния, даже силы. А сила – то, что необходимо. Или, скажем так, куда лучше, если сила есть у тебя, чем у другого. – Он вздохнул. – Я это недооценивал.

Хелена посмотрела на него и внезапно почувствовала себя такой эгоистичной.

– Что же ты собираешься теперь делать? Путешествовать тебе ведь больше не разрешат, верно?

Дядя Зигмунд покачал головой, устремив взгляд в окно.

– Я пока не знаю. Путешествовать? Нет, конечно, нет. Мне все еще запрещено публиковаться. Посмотрим, возможно, смогу заниматься переводами. Все-таки я знаю несколько языков, которыми мало кто владеет. Или буду вычитывать корректуру, тоже было бы неплохо. Посмотрим.

Тут он повернулся к ней и тихо сказал:

– Раньше у взрослых был свободный доступ к форумам других стран, ты об этом знала? Американский форум, французский, русский… Все кончено. Во всех местах, где кабель пересекает границу, они расставили компьютеры, которые контролируют и отфильтровывают все, что не одобряет правительство, и таким образом до мельчайших подробностей регулируют зарубежный доступ. – Он заговорил еще тише, почти шепотом: – Я не единственный, кого держали взаперти. Нас всех держат взаперти. Даже тебя.

Кабинет, в котором работал Ойген Леттке, был запоздало разделен перегородкой и потому казался больше тесным, чем высоким. Только изображение фюрера украшало голые стены, мебель определенно осталась со времен кайзеровской империи, а достаточно современными были одни только компьютеры. Но даже это были неуклюжие послевоенные модели, с клавиатурами, издающими адский шум.

Этот кабинет он делил с ворчливым уроженцем Вильгельмсхафена по имени Пит Ханзен, который был не очень разговорчив и, кроме того, иногда переходил на нижненемецкий диалект, что мешало Леттке понять, чего тот хочет. Впрочем, чаще всего он ничего не хотел, а только отрешенно сидел перед своим экраном, уставившись на какие-то списки, и задумчиво поглаживал свой партийный значок, который носил на свитере.

Ежедневная рутина предусматривала, что по утрам в десять часов они проводили совещание с программистками, находящимися у них в подчинении. Их было тоже две: одна старая уроженка Берлина, которая при каждом удобном случае сообщала, что это она самолично училась у фрау профессора Кролль. Ее звали фрау Штайн, она не была замужем и старше того возраста, когда что-то еще можно было бы изменить. У нее были седые волосы, собранные в пучок, и чаще всего она носила подходящие к цвету волос серые бриджи, которые ее тоже вполне устраивали. Ее вальсирующий шаг был слышен уже издалека.