– У Лэнса Армстронга он был, и ничего. Кстати, во Франции многие считают, что не допинг, а химиотерапия превратила его в научно-фантастического монстра, в супервелогонщика.

– Как знаешь.

Наоми только головой покачала. Лэнс и велоспорт имели непосредственное отношение к неудачной попытке Эрве ее соблазнить. Секретным сексуальным оружием Блумквиста оказалась болезнь Пейрони, которую мальчишка якобы заработал два года назад, проехав на своем Colnago с углепластиковой рамой сложнейшую трассу “Тур де Франс”. Для худощавого юноши у него и правда были необычайно развитые квадрицепсы, настолько несоизмеримые с остальной его фигурой, что производили впечатление имплантатов или графического эффекта. Когда парень спустил штаны, Наоми приятно удивилась, но не настолько, чтобы лечь с ним в постель. Не такая уж и диковина. Да и своеобразный пенис Эрве тоже.

Блумквист изучил свою болезнь, по крайней мере знал, почему она так называется – Франсуа де ля Пейрони служил лейб-медиком Людовика XV (какое совпадение!), – но оказалось, в своих познаниях Эрве весьма избирателен и романтическая сторона вопроса интересует его больше, чем медицинская. Наоми быстренько покопалась в интернете и выяснила, что от болезни Пейрони по неизвестным причинам с одной стороны пениса, под кожей, вырастает жесткая, неэластичная фиброзная бляшка, в результате во время эрекции член заметно искривляется. У Эрве картина была такая: его длинный, тонкий необрезанный пенис искривлялся внизу, примерно в последней трети, на девяносто градусов, в сторону правого бедра. Что это? Рубец после травмы? Член со шрамом, герой эротических схваток – да, некое суровое очарование в этом есть. Или атака аутоиммунных антител? Уже не так привлекательно.

Эрве считал, дело в велосипеде. Он и ноутбук попросил, чтобы показать Наоми снимки своего велосипеда, выложенные на одной из веб-страничек, которых у парня было множество. Голый Эрве развернул к Наоми монитор с драгоценным фото: ярко раскрашенный гоночный велосипед висит на обрезиненных крючках на стене в его гостиной.

– Вот этот велик во всем и виноват. Такой красивый. Даже не верится, что он мог так со мной поступить.

Потом Эрве бегло пролистал крупные планы отдельных запчастей.

– Видишь этот значок с трилистником, значок крестовой масти? Это логотип Colnago. Сиденье неродное. Я его специально подбирал. Тоже из углепластика. Жестковатое, зато невероятно легкое. Я фанат углепластика.

Эрве рассказал ей, как постепенно изменил отношение к своему преобразившемуся члену, который, по-видимому, без всякого предупреждения просто деформировался в одно прекрасное утро, пока хозяин принимал душ и предавался эротическим фантазиям. Сначала Эрве, само собой, пришел в ужас. Ведь очевидно было, что его сексуальной жизни конец: он превратится в посмешище.

– Раньше получал по почте спам с предложениями увеличить пенис, сделать его тверже, толще и потешался. А теперь рад бы был, если бы кто-нибудь предложил мне его выпрямить. Я бы точно купился, даже если бы пришлось отправить свой конец курьерской службой куда-нибудь в Нигерию.

Первая его шутка, насмешившая Наоми.

С того утра Эрве вел аскетическую жизнь, стыдясь не только своего искривленного инструмента, но и самого этого мещанского стыда, от которого он не мог освободиться. Даже мысль об онанизме внушала отвращение. От сексуального кризиса его спасли Аростеги, но это был лишь побочный эффект преодоления – с их же помощью – более серьезного, экзистенциального кризиса. Аростеги часто вели совместные лекции – обычно в скромной аудитории Тюрго с уступчатым полом, с простыми деревянными партами. Но иногда они выступали перед своими почитателями в величественной Большой аудитории со стеклянным куполом, и тогда сотни скамей и стульев, обитых зеленым сукном, заполняли студенты, сидевшие буквально друг у друга на головах. На одной из таких лекций Эрве и пришло в голову попробовать решить свою проблему в процессе написания философской научной работы, где тело рассматривалось бы как предмет потребления – идея, лежавшая в основе концепции Аростеги.