Словом, жизнь лесного отшельника вполне устраивала подростка. Ко всему, Ранкур вовсе не придерживался строгого уклада и не требовал этого от своего юного гостя. Робер привык есть и спать, когда придёт охота. Густые волосы, избавленные от услуг горничной, свободно спадали на плечи. Попытки хоть как-то успевать за Ранкуром делали его руки и ноги сильнее, а тело ― выносливее. И вскоре прежде изнеженный заботливыми родителями и прислугой юный сеньор превратился в крепкого и здорового подростка. Пробегав по зимнему лесу несколько часов, с трудом поспевая за стариком, Робер спокойно снимал задубевшую на морозе куртку и, вытряхнув снег из выделанных Ранкуром сабо, старательно нанизывал куски мяса на вертел.

И только когда, случайно бросив взгляд в небо, он заметил ровный круглый шар луны, ему стало не по себе. Он подбросил хвороста в очаг и принялся ставить миски и стаканы для ужина, то и дело бросая тревожные взгляды в сторону старика.

– Чёрт возьми, Роби! Если бы твои глаза могли источать пламя, я давно бы сгорел заживо, ― пробурчал Симон. ― А-а-а, ты, должно быть, ждёшь, что я начну кататься по полу, обрастая шерстью и выть диким голосом?

Робер не нашёл что ответить и потупился.

– Вот дурак! Бедняга твой гувернёр. Ты, видно, не привык запоминать услышанное и ему приходилось повторять трижды. Тебе же сказано, что я оборотень, сеньор. По счастью, мы, высшие оборотни, избавлены от этакой напасти. Представь, парень, я принимаю обличие волка, когда мне придёт охота, а не оттого, что настало полнолуние. В придачу, я не становлюсь мерзким чудовищем, которых рисуют святоши для устрашения простаков. Оборотень вроде меня похож на обычного волка, хотя и гораздо крупнее. Оттого я могу жить среди людей и не выдать себя.

– Ого! ― воскликнул Робер, не в силах скрыть восхищения и любопытства. ― А вас… вас… простите, Симон, должно быть, это ужасно глупо… Оборотня сеньора можно убить серебряной пулей?

– О, малец вновь вспомнил рассказы кормилицы. ― Скривился старик. ― Увы, любопытный граф де Клансье, меня, как и любого высшего оборотня, вообще мудрено убить. Хотя святоши наверняка знают способы. Недаром у кюре Авреля весь чердак был завален трактатами о нечисти. Скажу откровенно, любая пуля нанесёт рану. По счастью, они заживают менее чем через полчаса. Помнится, в юности я здорово поранил руку, и мне пришлось носить окровавленную повязку несколько дней, дабы не вызвать подозрений. Тогда я жил в рыбацком посёлке и ухлёстывал за девицами. Ах, как они меня жалели, Роби, ― рассмеялся старик. ― Это довольно трогательно.

Рассказы о любовных похождениях Симона вмиг завладели Робером. Ещё бы, ведь добродетельная семья де Клансье до поры до времени тщательно оберегала сыновей от подобных откровений. И теперь в глазах подростка Ранкур обзавёлся очередным достоинством: умением вызывать у женщин пылкие чувства. Хотя Роберу было трудно представить Симона молодым. Должно быть, он был привлекателен внешне.

– Отчего же вы так и не женились, Симон?

– Ох, Роби… ― Старик неторопливо набил табаком трубку и задумчиво покачал головой. ― Сложно ответить. Возможно, искал такую же преданную женщину, как моя мать. Да… вряд ли ты сможешь понять, слишком мал для этого. Беззаветная любовь моей несчастной матери сыграла со мной злую шутку. Я вообразил, что, открывшись возлюбленной, обрету верную подругу, готовую делить со мной участь изгоя. Увы, узнав правду, девицы в ужасе покидали меня. Хотя надо заметить, ни одна из них меня не выдала.

– Так, стало быть, они действительно искренне любили вас!

– Скорее, опасались за себя, ― хмыкнул Ранкур. ― Ты же знаешь, что грозит тем, кого заподозрят в сделках с нечистью. И ко всему, никто из женщин не решился произвести на свет моё дитя. Бедняжки шли на любые ухищрения, дабы избавиться от младенцев. Выходит, я не смог встретить похожую на мою мать. Скажу откровенно, парень. Я успел привязаться к тебе. Думаю, будь у меня сын, он был бы похож на тебя, не лицом, так норовом.