К связям между различными границами добавлялась создаваемая на уровне институтов полицейская смычка между пограничной зоной и внутренними районами. С 1926 года по февраль 1939 года пограничная охрана и внутренние войска подчинялись одному и тому же управлению ГПУ – НКВД.

Тем не менее в повседневной административной работе отчеты о деятельности и меры в области охраны границ продолжали соответствовать отчасти унаследованному от прошлого делению. Для понимания используемых административных и географических категорий чрезвычайно полезны материалы Комитета обороны при СНК СССР. Мы находим здесь дореволюционное деление на восточные (азиатские) и западные (европейские) границы, а вместе с ним – соответствующие колониальные и имперские представления. Европейские границы включали три западных военных округа: Ленинградский, Белорусский и Украинский, – а так называемые азиатские соответствовали Закавказскому, Среднеазиатскому и Дальневосточному военным округам. С исторической точки зрения эти два типа рубежей – установленные начиная с XVI века границы на западе и колонизационный фронтир на востоке и юге – радикально отличались друг от друга[126]. Если в советский период различия в организации административного и полицейского контроля над границами постепенно стирались (хотя и не исчезали полностью), то глобальное деление на две географические зоны сохранялось во всех общих отчетах о погранслужбе, планировании бюджета, сведениях о численном составе. На более низком уровне дальнейшее деление соответствовало, в зависимости от проводимой политики, либо военным округам, либо районам, областям и республикам, которые, напомним, подверглись реорганизации после 1923 года[127]. На восточных и южных рубежах были сохранены крупные пограничные ансамбли: Закавказье, Средняя Азия и Дальний Восток. Зато на западной границе произошли многочисленные изменения. Большинство мер касалось всего ансамбля, включавшего границы УССР, БССР, Ленинградской области и Карелии. Именно на этом уровне составлялись многие сводные статистические таблицы. Пограничное побережье Черного, Балтийского, Белого и Баренцева морей рассматривалось отдельно, в силу специфики связанных с его охраной проблем и особого набора на службу, остававшегося в ведении военного флота. Заметим, что с точки зрения персонала и бюджета западная граница находилась в явно привилегированном положении. В январе 1925 года комиссия Политбюро установила общее число пограничников на уровне 31 тысячи человек. 30 % из них приходилось на западные рубежи. Этот дисбаланс отмечался, кстати, в отчете Рабоче-крестьянской инспекции в июне 1925 года[128]. При этом на морские границы отводилось значительно меньше средств, чем на сухопутные: в 1925 году на Архангельский и Мурманский участки вплоть до Пскова приходилось всего лишь 28 патрульных кораблей с 380 членами экипажа. Здесь ощущалась острая нехватка прожекторных станций, сигнальных огней и моторных лодок, необходимых для преследования контрабандистов на мелководье[129].

Будущие пограничники набирались из числа юношей, призываемых на двухлетнюю обязательную воинскую службу. Обычно их возраст составлял 22 года. Предпочтение отдавалось призывникам, не являвшимся уроженцами пограничных районов. Заметим, что речь не шла ни об этническом критерии, как в польском Корпусе охраны границы, куда не брали этнических белорусов и украинцев