– Все в порядке, – быстро ответил Филипп. Но его душевные переживания – глубокие раздумья, которые он не хотел показывать, предательски проявлялись в его жестах, мимике и голосе. Человеку, который не привык жить в унынии, сложно прятать свои чувства от окружающих. Он не умел скрывать негативные эмоции, ведь прежде в этом не было необходимости.

Поднимаясь по ступеням, Филипп явно радовался, что они уже в своем доме. Элиан взяла его за руку, и вот они уже на третьем этаже перед своей дверью. Молодые люди в своей просторной квартире с огромными панорамными окнами сразу ощутили умиротворение. Им хотелось принять душ, выпить ароматного чая и завалиться в большую мягкую постель. День выдался невероятно сложным.

Элиан знала, какую необходимо оказать поддержку возлюбленному.

– Сегодня какой-то особый день, да? – шепотом спросила девушка.

Филипп устало посмотрел на нее, слегка улыбнулся и начал потихоньку приходить в себя.

– Да, Элиан, сегодня удивительный день. Я, конечно, ожидал, что он будет не такой как все, но чтобы настолько… Нам сегодня пришлось многое пережить и о многом подумать, особенно Нименду. Как ему сейчас, невозможно представить. Мы совершили масштабное исследование, но он обнаружил ошибки и очень переживает, что они окажутся фатальными для эксперимента.

– Почему Клаус не позволил мне заняться его ребенком? – спросила Элиан. Она считала себя рожденной для того, чтобы заботиться о детях.

– Я не знаю почему. Возможно, Клаус не хочет никого посвящать в свою личную жизнь. В лаборатории знают, что у него непростой ребенок.

– Что значит непростой? Все дети непростые, – возмутилась Элиан. – К тому же мы не чужие люди Клаусу. Для меня работа с детьми – удовольствие. – И снова в ее голосе послышалось обида.

Девушка, укутавшись в плед, сидела в уютном, мягком кресле. От большой кружки в ее руках исходил невероятно приятный аромат только что заваренного чая. Она не понимала, что происходит, и хотела быть полезной в разрешении той ситуации, которая сложилась.

Время близилось к полуночи, но события прошедшего дня неумолимо цеплялись впечатлениями за сознания молодых людей. Филипп и Элиан, устроившись поудобнее в креслах, продолжали обсуждать пережитое.

– Что ты думаешь насчет опасений Клауса? – спросила Элиан.

– Все очень сложно. Однозначного ответа нет, – ответил Филипп, уставившись в огромное темное окно. Он смотрел в черную пустоту и думал о ничтожных цифрах, о которых говорил Клаус. – Понимаешь, в квантовой физике на сегодня мы имеем больше вопросов, чем ответов, и никто не знает, какой сюрприз она преподнесет нам в очередной раз. Мы постоянно сталкиваемся с различного рода противоречиями и поистине фантасмагорическими открытиями, в результате которых наука задает нам новые вопросы. Если перефразировать одно из известных изречений, я бы сказал так: «Квантовая физика, описанная математикой и словами, не является квантовой физикой». Это всего лишь наше суждение о ней, но никак не полное понимание процессов, происходящих внутри, – Филипп словами Клауса попытался объяснить Элиан сложность науки, которой они занимаются. – Вот, к примеру, элементарный принцип полураспада радиоактивного вещества. Заметь, не период распада, а именно полураспада. Мы живем в мире, где есть начало и конец, причем у всего, помимо космоса, он не в счет. В квантовой физике все наоборот, бесконечность и вероятность преобладают. Вернемся к полураспаду. Если объяснить простым языком, то мы знаем, что за определенное время радиоактивное вещество отдаст ровно половину своих электронов или протонов, в зависимости от излучения. По истечении этого периода времени вещество снова отдаст половину частиц от оставшегося количества, потом снова и снова, и так каждый раз, ровно половину. А теперь представь, что этот процесс будет происходить бесконечно. Разумеется, можно возразить, что любое вещество имеет определенное количество частиц, их можно посчитать, а что имеет счет, то уже не бесконечно. Да, это так. Однако наступает время, когда теоретически остается один атом радиоактивного вещества, который должен отдать за период полураспада, допустим, это тысяча лет, один электрон или протон. Сможем ли мы с уверенностью сказать, когда именно этот атом отдаст свою частицу? Через какой промежуток времени? И почему именно этот атом остался на протяжении всех тысяч и тысяч лет полураспада? Может, это произойдет через мгновение? Возможно через миллион лет. И тут вступает в действие такое понятие, как вероятность. С вероятностью в пятьдесят процентов нам известно, что этот атом распадется или не распадется. Не знаю, насколько я доступно изложил тебе это явление, но смысл в том, что, имея дело с квантовой физикой, мы имеем дело всего лишь с вероятностью. Поэтому и в данном случае я отдаю все на волю вероятности – да или нет.