В безоблачном небе проплыла блестящая точка, наверное, спутник. Присмотревшись, я незаметно для себя выскользнул из-под накрывшего было травяного говора. Точка потускнела и пропала из виду. Я забрался в склад.

В КПП сидел, погрузившись в планшет, вялый Антип. Он, очевидно, проследил меня по камерам ещё на подходе и внутри, поэтому уже не имел к моей персоне никакого интереса и только на секунду приподнял голову, когда я проходил мимо к бытовке. Тени под глазами у него выглядели двумя большими фингалами. И с видом укуренного гопника он чисто символически кинул в меня взгляд, не реагируя на то, что я махнул ему рукой.

В бытовке свет горел только на входе. Из комнаты для сна доносился изрядный храп. Мне бросилась на глаза маленькая душевая рядом, в углу за туалетом. Ещё немного оттянув сон, с удовольствием освежился под струями слегка тёплой воды. Бак водонагревателя был явно рассчитан только на деда, поэтому растягивать удовольствие не получилось. Закончив вынужденным закаливанием стремительно охлаждающейся водой, я выскочил из душа, ругаясь, но скорее довольный. Окинув взглядом комнаты, я отказался от соблазна погамить на приставке. Тихо прокравшись в комнату, где, развалившись, уже скромно посапывал Алексей, я засмотрелся на пожухлый перекидной календарь с рекламой транспортных услуг. Первые дни в этом месяце были зачёркнуты жирными красными крестами. Пара дней пропущены. На покосившейся тумбе у двери валялся полпустой пакет сухарей и красный маркер. Я поставил крест на вчерашнем дне и, раздевшись, забрался на верхотуру второй кровати. И провалился в сон словно сквозь несколько этажей.

Кресты стали аккуратно выстраиваться в ряд.

Иногда смены шли одна за другой. И если после третьего склада был главный, то это ничо. Бодрит и даётся с небольшим разгоном. Особенно если успеть заскочить в душ.

Но вот когда после главного на третий (а дед нам нещадно менял очерёдность, выкраивая для себя отгулы), то тогда хоть вешайся. Там машины приходили иногда даже не каждый час. Ладно хоть ночью не меньше, примерно одинаково. Сидеть безвылазно в КПП было просто невыносимо, я выходил за ворота на пустую парковку и просто бродил вдоль периметра, слушая шум степной травы.

В очередную смену, невзирая на палящее солнце, выбрался днём. Медленно идя вдоль сетки, закрыл глаза и только изредка касался её левой рукой, чтобы чувствовать направление. Тело изнывало, но мозг за ширмой век погрузился в уютную дремоту, убаюканный размеренным покачиванием шагов. Минуты расслабленно текли, оплавляясь и тихонько шипя в траве.

Чуть приглушённо позвякивала сетка на покачивающихся от ветра высоких стойках. Вот ритм стоек нарушился, и я невольно открыл глаза. В одном из промежутков была дверца. Ключи от неё были на КПП, и было заманчиво оказаться по ту сторону и окунуться в безбрежный простор, из которого гипнотическим пением волна за волной доносилось вкрадчивое шуршание. Я медленно зашагал вперёд, удаляясь от дверцы, и снова погружаясь в томную дремоту. Но образ дверцы на краю плыл рядом, сопровождая меня ненавязчиво. Наверное, в траве высотой по грудь должно быть прохладно даже днём. Вглубь можно не заходить.

Футболка на спине стала медленно прилипать к спине. Жилет, выданный дедом, чтобы удобно носить с собой планшет в боковом кармане, не пропускал и без того слабый ветерок к телу. Поэтому я всегда носил его нараспашку. Правая пола мерно билась по боку, издавая лёгкие шлепки. Без него было бы легче, но быть всегда на связи дед сказал строго. А такого он говорил немного, больше нахваливал, что работа проще простого. И ещё упрощать обещают, как только больше автоматизацию сделают. Короче, жаловаться было не резон. Жара – штука временная, думал я, –недельку продержаться, а там спадёт. Да и привыкнется и к ней, и к работе. Там расслаблюсь. Сейчас стоит поднапрячься. И я запасся терпением.